Лидия Полякова - Домочадцы и другие лоскутяне

Море было неспокойно, каменистый берег осыпали осколки разбивающихся о земную твердь тугих волн цвета бутылочного стекла… Чей-то тихий плач звучал где-то рядом. Мальчишка поскользнулся на мокром уступе и шлёпнулся на большой скользкий валун.

Прямо на него смотрела заплаканная маленькая девочка, почему-то сидящая по пояс в воде.

– Давай руку, – сказал он, – я тебя вытащу! Что ты делаешь здесь одна ночью?

– Не надо меня вытаскивать. Я немного заблудилась. Мне надо посидеть здесь до утра, а одной страшно…

– А где ты живёшь? Зачем сидеть здесь, в воде, всю ночь? Я могу проводить тебя домой! Тебя, наверное, все ищут, беспокоятся…

– Я в море живу, – ответила девочка. Просто, нельзя мне по ночам одной гулять. А я вышла одна. А теперь не хочу одна возвращаться. Мне надо утра здесь дождаться, а потом отправиться домой.

– А почему ты тогда вышла на прогулку ночью одна?

– Музыку услышала. Красивую такую. Выглянула из грота, а совсем недалеко лодка плывёт. С фонариками разноцветными. И в лодке музыка играет, и люди поют. Тоже красивые! И мне так захотелось всё это поближе рассмотреть! И музыку немного ещё послушать. Вот я и поплыла к лодке. Думала, она близко, и я совсем чуть-чуть поплаваю рядом, посмотрю на них и послушаю… А лодка оказалась далеко, да и мне так понравилось рассматривать фонарики… И дамы там были такие нарядные! Я загляделась, подплыла совсем близко… И вдруг кто-то меня заметил – наверное, я попала в свет фонаря… Там такой крик поднялся! Я бросилась бежать со всех сил. А потом заблудилась… Выплыла сюда. Хорошо, что ты пришёл! Сможешь посидеть здесь, со мной, до утра – а то мне что-то боязно?..

– Не бойся! Я посижу!

Разве мог он оставить в беде того, кто просит о помощи?

Они разговаривали до тех пор, пока не рассвело. Масло в фонаре давно закончилось. Когда море стало совсем синим и вобрало в себя расплавленное солнце, морская девочка сказала:

– Ну, всё! Я пошла домой!

– Пока! – ответил Сима, – приплывай в гости!

Девочка разжала мокрый кулачок. На ладошке лежала огромная наполовину стёртая жемчужина. «Это свисток. – сказала она. – Я сама его сделала, как из абрикосовой косточки делала раньше. Возьми себе. Когда посвистишь в него, я услышу, даже если буду очень далеко. Я буду знать, что ты меня позвал. И приплыву сюда».

– Спасибо! Какой красивый – я такого никогда раньше не видел!

Она улыбнулась, махнула рукой и сразу ушла под воду… Сколько Сима ни вглядывался, больше её светлая головка так и не появилась на поверхности моря… Он взял фонарь и медленно пошёл к приюту.

Часом ранее дворник, пришедший мести двор и убирать опавшие на газоны листья, заметил пропажу фонаря. Обойдя покрытые потрескавшейся каменной плиткой дорожки, он убедился в том, что фонарь исчез бесследно, и немедленно отправился докладывать о происшествии коменданту. Разбуженный так недопустимо рано, комендант пришёл в ужас. Вокруг царила утренняя свежесть, и он очень боялся простудиться. Его фланелевый коричневый халат был недостаточно тёплым для улицы, а тут ещё такое странное событие! Это неслыханно – до сих пор фонари в приюте всегда стояли там, где их поставит дворник! Вдвоём они принялись обсуждать случившееся и строить предположения – что бы это могло означать. И в эту минуту Сима уселся верхом на заборе. В руках у него был искомый фонарь. А из дверей приюта в сад выбежал взволнованный надзиратель в сером вицмундире, наглухо застёгнутом на три ряда медных пуговиц – он торопился отрапортовать коменданту, что одного из воспитанников нет в спальне, вообще нет в корпусе! В то время, как все остальные приютские дети ещё крепко спят в своих постелях! Комендант собственноручно стащил мальчишку с забора. Дворник принялся осматривать фонарь и обнаружил, что всё масло в нём выгорело, а значит, фонарём пользовались несколько часов! Втроём они устроили Симону допрос, но всё, сказанное про плачущую девочку в море, вызвало у них возмущение. Воспитанник допустил недопустимое: нарушил режим заведения, без разрешения взял приютский фонарь, перерасходовал фонарное масло! Беседы по ночам с плачущими морскими девочками программой и уставом приюта не предусмотрены! Оставить это без наказания невозможно. Немедленно была написана докладная высокому начальству, и в тот же день мальчика перевели в другой приют с ещё более строгими правилами пребывания… Но и в другом приюте с ним случилось нечто подобное.

Осенней ночью, зябкой, с морозцем, неожиданно ударившим после косого и холодного проливного дождя, он услышал просьбу о помощи – в беду попал какой-то мужчина. Накинув непромокаемый плащ, Сима тихо выскользнул за дверь приюта. Хорошо смазанный замок открылся легко и бесшумно. На его счастье, дежурный надзиратель крепко спал в кресле и не услышал звон колокольчика над открываемой дверью. Дорогу Симон знал точно – как будто не раз уже ходил по ней, хотя этот маршрут был для него совершенно новым. В свете луны она была совсем белой, стеклянной. Он шёл по льду и падал, вставал и скользил, еле удерживая равновесие. Бежать было невозможно – коньков у него не было… Зато сейчас у него уже был собственный фонарь, небольшая лопата и прочная верёвка, которые он с большим трудом прятал от надзирателей и дворника под крыльцом приюта.

Часа через два этой изнурительной ходьбы, он увидел на обочине опрокинутую повозку, придавившую возницу и его лошадь. Лошадь обессилела и лежала без движения, а её хозяин, увидев свет фонаря, стал громко звать на помощь. Сима скатился с дороги и подобрался к повозке. Мужчина был крепко прижат к земле, и не мог сам выбраться. Он лежал так уже несколько часов и изрядно замёрз. Симон успокоил его, скинул плащ, свернул его и подложил под голову лежащему. Поднять повозку одному было ему не под силу. Тогда он стал рыть схваченную морозцем землю под лежащим человеком. Когда была вырыта небольшая канавка, Сима ухватил его под руки и потихоньку вытащил из западни…

– Вот спасибо тебе, парень! Не знаю, как и благодарить! Если бы не ты – сколько ещё я здесь провалялся, – мужчина хлопал себя по плечам и топал ногами, чтобы согреться. – Повезло мне! А вот лошадке моей, кажется, не очень!

Вдвоём они осмотрели лошадь. Её нога была придавлена колесом. Лошадь взглянула на них, в её глазах была боль и беспомощность. Мужчина подпёр плечом повозку и начал с натугой её поднимать. Сима встал с ним рядом и тоже упёрся обеими руками в борт. С огромным напряжением сил им удалось поставить тарантас на колёса. Скользя по льду толкая друг друга, они бросились к лошади и стали поднимать её… Одна нога животного была сильно повреждена, и кобылка с трудом сделала несколько неуверенных шагов.