Елена Иноземцева - Подмастерье и елочный шар

– Маша, а вы в школе стишок про елочку учили?

– Не учили!

– Ну, учили же! Расскажи, – просит мама. – А то Дед Мороз подарок не принесет.

Но Маше не хочется рассказывать. Дурацкая это затея – стихи за подарки. Подарки – они просто так должны быть, не за что-то.

Маша с мамой идут по торговому центру. Сегодня 31 декабря, а уже завтра – новый год. Всюду гирлянды, красивые шары и мишура. Только вот люди обычные: хмурые, торопятся. Как же здесь шумно. Столько людей, все хотят успеть купить что-нибудь.

– Мамочка, а давай купим вот этот ёлочный шарик? – просит Маша.

– Нет, Машенька, мы ничего не купим.

– А зачем мы сюда пришли?

– Просто так заскочили, посмотреть, – отвечает мама.

Вот и этого Маша не понимает: ну, зачем, спрашивается, заходить в магазин, если ты хочешь «только посмотреть»? Зачем смотреть, если ничего не собираешься купить? А мама часто так делает: смотрит-смотрит, а потом все равно что-нибудь покупает, только не то, что Маше хочется.

Машенька надулась и уставилась на витрину с елочными игрушками. Какие все же красивые эти новогодние шары! Вот у этого внутри целый мир: там поместился маленький милый домик, весь покрытый снегом, и ёлки стоят над ним. Вот бы там оказаться на минутку! А вот у этого… И тут Машенька оборачивается. Мама? А где же мама? Маша заметалась: пробежала вперед, потом назад, заглянула в отдел напротив. Мамы не было. Только люди спешили мимо нее – большие, чужие и равнодушные. И из Машиных глаз сами-собой в два ручья побежали слезы.

– Эй, девчонка, ты чего тут ревешь? – перед Машей неожиданно появился мальчик. Он был старше ее лет на пять и больше всего походил на угловатого, нескладного жеребенка: длинные ноги, длинные руки, вытянутое лицо в рыжих веснушках-крапинках. На глаза падает густая золотисто-соломенная челка: он непроизвольно смахивает ее рукой, а она снова падает.

Машенька насупилась: она не любила, когда с ней так грубо разговаривали. Но, с другой стороны, ведь и правда – ревет она. Маша перестала плакать и сказала со злостью:

– Я не реву, я потерялась!

– Как же это может быть? Разве можно здесь потеряться?

– А разве нет? – удивилась Машенька.

– Вот что, – сказал мальчик – пойдём со мной! Со мной ты не потеряешься, со мной ты быстро найдёшься.

– И маму найду? – спросила Машенька.

– Ну, конечно, – сказал мальчик. – Это ведь и называется «найдёшься».

«Какой он всё-таки странный», – подумала Машенька. Но вслух ничего не сказала. Вместо этого решительно вытерла слёзы кулачком:

– Ну, веди!

Уходя, она ещё раз бросила взгляд на витрину с елочными шарами: какие же они красивые! И как хотелось бы ей один такой шар…

– Пойдём-пойдём, – заторопил вдруг мальчик.

Он повернулся и быстро зашагал вдоль витрин. Машенька едва поспевалa за ним. Мальчик повернул налево, в какой-то хозяйственный отдел, забитый всякой скучной всячиной: терками, клеёнчатыми сумками, чашками-ложками и ещё множеством вещей, назначение которых Машенька не понимала. «Что мама могла тут забыть?» – подумала она. Но мамы тут вовсе и не было. Мальчик обернулся на ходу: «Ну, идём же, не отставай! Не то опять потеряешься, и тогда уже не найдёшься». Они проскочили отдел насквозь и оказались в пустом коридоре. Напротив – ничем не примечательная дверь. Мальчик открыл её и поманил Машу за собой. «Разве нам можно туда?» – удивилась Машенька. Но мальчик уже прошмыгнул в дверь, и девочке ничего не оставалось, как шмыгнуть за ним. Они очутились на заднем дворе магазина. Там, где к магазину обычно подвозят товары. По крайней мере, Машенька так подумала. Она стояла на крыльце. Еще светло, но небо затянуто, и летит снежок. Машенька протянула руку – снежинка упала на её ладошку и не растаяла.

Двор был завален какими-то брёвнами и бочками. В глубине двора был проход. «Нам туда», – сказал мальчик и показал в направлении прохода. Машенька открыла рот от изумления: за проходом виднелся небольшой рождественский рынок. Вместо обычных киосков там стояли пряничные домики, украшенные гирляндами, светящиеся разноцветными огоньками. Возле домиков толпился народ. Но люди сильно отличались от тех, что были в магазине. Они громко смеялись, не спешили, задерживались у прилавков со снедью, притопывая ногами и похлопывая себя по плечам, чтобы согреться. «Как вдруг холодно стало», – подумала Машенька. Она вспомнила, как ещё сегодня утром мама удивлялась, что в этом году так долго нет снега. А тут, во дворе, всюду лежал снег. Большие мужчины в полушубках пили что-то горячее из тяжелых глиняных кружек. От кружек шел терпкий медовый аромат.

Мальчик подвел Машу к одному из домиков в конце рынка. Сбоку оказалась дверь, на которой мелом было написано «Мастер Ойле». Он открыл дверь, и они оказались в большой жаркой комнате. Топилась печь. Посреди комнаты стояла елка, украшенная шарами. На звук открывшейся двери обернулась немолодая женщина в косматой телогрейке: круглые желто-зеленые глаза и острый нос делали ее похожей на хищную птицу.

– Эй, подмастерье! – сурово обратилась она к мальчику. – Где ты бродишь? За прилавком некому присмотреть. А тебе еще надо успеть сделать доброе дело, пока год не кончился. Не забыл? До нового года всего ничего, не успеешь – не стать тебе в этом году мастером. Так, где же твое доброе дело?

– Вот, – сказал мальчик и показал на Машеньку, робко стоявшую у двери.

– Кто это?! – ахнула женщина.

– Это Маша, – сказал мальчик. – Она потерялась.

– Маша? – женщина посмотрела на нее, прищурившись. Ты из оленят? – Нет, задумчиво сказала она, не из оленят. – Может быть, жеребенок?

– Она ребенок, – сказал мальчик. – Из людей.

– Из людей?! Стервец ты этакий! – разозлилась женщина. – Откуда здесь людям взяться?

Машенька слушала этот нелепый разговор и ничего не понимала.

– Говорю же, потерялась она, – сказал мальчик. – Я был в магазине с той стороны и увидел её. Думаю, вот оно – моё доброе дело. Я найду её маму – это ведь несложно – и стану мастером-волшебником. Мастер Ойле, что не так?

– Мало того, что ты туда ходил, куда не должен был, – сердито ответила Ойле, – так ты ещё и ребёнка за собой привёл. А ты хоть знаешь, что ей назад теперь не вернуться?

– Как же так? – заволновался мальчик. – Как не вернуться? Ведь сюда-то она пришла.

– Сюда пришла, а отсюда не выйдет. Разве ты не знал, что для людей к нам только вход есть, а выхода нет? Потому и дверь они не видят. А ты и дверь показал, и дитя провел. Вместо доброго дела сделал нехорошее.

У Машеньки снова заблестели слезы на глазах.

– Я к маме хочу! – прошептала она.

Женщина присела рядом и протянула ей засахаренное яблоко.