Юлия Нифонтова - Ермошка Добродей и волшебные часы

Во время своей обличительной речи Ермошка вылез, наконец, из валенка полностью. Оля, стараясь не выказывать испуга, снова приоткрыла дверь и впустила свет. Прикидываясь, будто очень занята складыванием подарков в новый ранец, девочка, впрочем, краем глаза поглядывала на незнакомца. Игрушки теперь ничуть не казались напуганными явлением Ермошки, словно были хорошо знакомы с ним раньше, они деловито помогали хозяйке разыскивать в полутьме и складывать вещи.

Ермошка был маленький и худенький, будто кукла, не мудрено, что он мог полностью спрятаться в бабушкином валенке. Из его пыльных белёсых вихров торчало иссиня-чёрное перо, подозрительно напоминавшее о воронёнке Валере. Одет мальчик был тоже довольно странно: в длинную холщёвую рубаху до колен, всю утыканную значками, обут в рваные большие, не по размеру, кеды, штанов же на нём не было вовсе, зато за обтрёпанную бельевую верёвку, что заменяла ремень, была заткнута на манер кинжала старинная серебряная вилка, явно из бабушкиного набора.

Разглядев незнакомца и немного осмелев, Оля язвительно заметила:

– Ой, кто бы говорил! У самого за поясом – ворованная вилка, а на рубашке все мои потерянные значки.

– Я ничего не ворую! Не имею вообче таких привычек! – неожиданно вспыхнув, резко возмутился мальчуган, – Я – потомственный Добродей, Домовой во семьдесят седьмом колене! – Затем как бы спохватившись, чего это я, мол, так горланю, домовёнок продолжил уже примирительно, – Эт я потерянное – храню-сохраняю, потому как я – дома-сохранитель! Во! Ты значок с Буратиной у порога уронила и не заметила, а я подобрал, чтоб злыдни, значит, добро из дома не вынесли.

– А вилку? Тоже у порога нашел? – продолжала наседать Оля.

– Почему эт у порога, неет, под столом обнаружил. Эт вообче моё оружие… от ва н пиров.

Оля вздрогнула, мало ли что тут в темноте бегает, ежели домовые есть, так может, ещё и вампиры завелись. Ведь недаром бабушка всегда строго настрого запрещала ей в кладовку заходить. Чтобы разведать обстановку поточнее, она осторожно спросила:

– И как? Есть уже побеждённые вампиры?

– Эхх, нет пока, – Ермошка огорчённо покачал нечёсаной головой, – но надеюсь, что ещё будут.

– Да? А я надеюсь, что нет.

– Да я вообче, знаешь, чего могу? Я вообче всё могу! Могу невидимым стать, могу через стены проходить, могу вообче в разные места моментально переноситься.

– Слушай, а раз ты такой всемогущий, можешь нам помочь, а? Немного, самую малость?

– А вы мне чего?

– А мы тебе… Ну… мы… тебе… а мы с тобой за это дружить будем!

– Со мной? Дружить? У меня вообче-то никогда ещё друзей не было. Только злых дядьков имею, да и то двоюр о дных.

– Ну, тогда закинь этот свёрток снова на место, где он раньше лежал, – ласково и просительно протянула Оля, аккуратно заворачивая ранец в обёрточную бумагу.

– В два счёта, ать-два! – Ермошка сноровисто щёлкнул пальцами и, от его щелчка в темноте сверкнуло сразу несколько искорок.

На глазах у изумлённых девчонок тяжёлый свёрток медленно сам собой поднялся в воздух, поплыл вверх и удобно устроился на прежнем месте. Чтобы не выказывать сильнейшего изумления, Оля голосом строгой хозяйки указала:

– Да, и чем ты там в нас кидался? Давай-ка прибери все вещи, а то бабушка всегда замечает, что не так лежит.

Ермошка послушно щёлкнул ещё раз и вслед за ранцем на свои места вернулись учебник, резиновый сапог, старый мяч, и зимняя шапка.

– Ладно, ты к нам приходи! Мы концерт репетируем.

– Да видел я как-то раз вашу риписицию, – помялся для приличия мальчик. – Ла-адно приду, вам там явно не хватает моего соло на ударниках!

– На барабанах? – удивилась Джоконя, которая умела играть на рояле собачий вальс и отвечала за всю музыкальную часть их самодеятельного театра.

– Нее, на каструлях! – заявил Ермошка, горделиво выставив вперёд тонкую ножонку с перепачканным коленом, – Ну, да ладно, заболтался я тут с вами, делов-то у меня – полон рот! Да и вам, кстати, тоже пора! Бабушка-то с огорода возвращается, вот сейчас только огурчики в кадке по-быстрому сполоснё… – не договорив последнего слова, волшебный мальчик исчез с громким плеском, словно в воздухе лопнул огромный мыльный пузырь.

На удивление и разговоры не было ни секунды, и Оля с игрушечной командой, что есть духу, рванула в свою комнату, не забыв плотно прикрыть дверь в кладовую.

Азарт и радость от того, что так ловко и удачно провернули дело, переполняла друзей, они ещё долго обсуждали приключение, вспоминая всё новые детали сюрприза и нюансы знакомства с домовёнком. Однако мальчик не появился ни к вечеру, ни на следующий день, и жизнь потекла по своему размеренному руслу.

Больше всего на свете Оля любила волшебные сказки. Иногда она представляла себя Русалочкой или Золушкой, но чаше всего маленькой феей со стрекозиными крыльями, которая может летать с цветка на цветок. Верная подруга В а рюшка мечтала быть мамой троих вязаных куклят и ещё всегда, во что бы то ни стало, оставаться рядом с Олей.

Джоконя мнила себя ни кем иным, как могущественной повелительницей подземелья. Однажды случайно упав в погреб, обезьянка мечтала туда вернуться хоть ненадолго, словно это была пещера Алладина, полная не банок с вареньем, а драгоценных сокровищ. А ещё они все вместе мечтали быть артистками и постоянно придумывали то смешные сценки, то разыгрывали целые увлекательные истории, где каждый мог быть тем, кем хотел.

Однако Оля всё равно постоянно втайне от всех ждала Ермошку, и порой даже беспокоилась, не случилось ли с ним чего (?), ведь он показался ей таким легкомысленным.

Однажды, во время очередной репетиции кукольного концерта случилось необыкновенное происшествие. Не сговариваясь, игрушки вдруг выстроились в ряд и вытянулись, как солдаты на параде. Впереди Зая с балалайкой, с невозмутимым выражением на мордочке и только лапкой ритмично по струнам: треньк, треньк, треньк.

С тихим скрипом приоткрылась дверь в детскую и… Оля оторопела от увиденного. Верхом на сибирском коте Марсике, сверкая начищенными значками, с вилкой за поясом гордо восседал Ермошка, как генерал на боевом коне.

Марсик, надо заметить, был котом весьма и весьма своенравным. Никогда он сам не приходил ластиться, а чтоб погладить его по пушистой дымчато-пепельной шёрстке – нужно было ещё как-то изловчиться и поймать упрямца. На руках он тоже сидеть не любил и, потерпев ненавистные ласки буквально с полминуты, начинал вырываться и царапаться. Короче, характер у животного был крутой, серьёзный, так что на роль единицы военной игрушечной кавалерии Марсик вполне годился.