Владислав Крапивин - Колесо Перепёлкина

А девочка и велосипед… что они только ни делали! Юленька взлетала над велосипедом, крутила в воздухе сальто и ловко приземлялась ногами на седло. Выгибала мостики. Стоя на раме, жонглировала блестящими кольцами и разноцветными мячиками. Иногда соскакивала и командовала своим двухколесным дружком, как живым. Велосипед послушно вставал на дыбы (на заднее колесо), вертелся в танце, опрокидывался на руль и седло, вращая колесами в воздухе (словно дрыгал ногами). Потом велосипед дурашливо убегал, а Юленька грозила ему пальцем. Велосипед виновато возвращался. Девочка прощала его, и они вдвоем танцевали вальс.

И была Юленька Вишнякова такая тонкая и гибкая, такая… добрая и сказочная, что замирала душа и щипало в глазах. Встречный воздух растрепывал ее невесомые волосы, легонькая ткань матроски трепетала и прижималась к телу. А лучи прожекторов не выпускали ее из столбов голубого, зеленого и розового света…

Юленька снова вскочила на раму и помчалась по кругу. Оркестр затих. Два униформиста бросили девочке скрипку и смычок. Она, изогнувшись, подхватила их, вскинула скрипку к плечу и заиграла.

Вася раньше никогда не слышал такой волшебной мелодии. Она была… ну, как самая ласковая ласка, как самая дружеская дружба, как… такая теплая радость, от которой даже немного печально…

И когда это кончилось, Вася не поверил. Неужели больше он не увидит, не услышит этого волшебства?

Несколько раз еще Юленька под шум и крики зрителей появлялась на арене, тонкая и легкая, как белое перо, кланялась, ладонями посылала всем приветы и наконец убежала насовсем. А Петр Федорович во фраке посмотрел ей вслед вздохнул, и объявил:

— Антракт!

Мальчик-сосед перестал хлопать и посмотрел на Васю блестящими глазами:

— Ну? Что скажешь?

— Да-а… — выдохнул Вася. — Вот это музыка!

— Да что музыка! Главное, как она на велосипеде!.. Словно крылья у нее…

— Да. Но без музыки было бы не так хорошо… — осторожно возразил Вася. Спорить не хотелось, но и уступать не хотелось тоже. Получилось бы, что он дал Юленьку в обиду.

Мальчик слегка пожал плечом.

— Ну да… Но в общем-то мелодия известная. Это Вивальди, совсем не сложная пьеса, ее хоть кто сыграет. А вот велосипед…

Вася не понял про какое такое «вивальди» мальчишка говорит, и сказал, слегка набычившись:

— Как это «хоть кто сыграет»? Может, и ты?

Мальчик глянул опять своими темными, с блеском глазам. Ответил необидчиво и без хвастовства:

— Ну, и я… А что такого? Да я это уже играл, не раз… — И пошевелил на коленях длинными пальцами. Вася посмотрел на эти пальцы — загорелые, со сбитыми костяшками и очень тонкие. «Вот оно что!» — понял он. Сказал примирительно:

— Конечно, ты умеешь… А я ни за что на свете не смог бы. У меня слуха нету. На Колесе могу почти как она на велосипеде, а скрипку даже не держал ни разу…

Мальчик смотрел стеснительно, словно чувствовал себя виноватым, что у Васи нет слуха, и не знал, что сказать. И в этот миг раздался бодрый клич:

— Ма-ароженое! Ма-ароженое! — По проходу двигалась полная продавщица в кружевной наколке и белом фартуке. Держала поднос с бумажными стаканчиками, из которых торчали плоские лучинки. — Ма-ароженое! Порция три рубля!..

— Ага. Где их взять-то… — надув и без того пухлые губы, сказал мальчик. То ли Васе, то ли просто так.

Вася вспомнил, что у него есть железный пятирублевик, подарок Акимыча. Недавно Вася по просьбе старика ездил в булочную, привез батоны и сдачу, и Акимыч сказал: «Возьми на мороженое». Вася взял — чего церемониться-то, свои люди… И сейчас он торопливо зашарил про накладным карманам на шортах. Достал монету.

— Дайте, пожалуйста!

Дальше случилось такое, чего он ну никак не ожидал.

Продавщица взяла пять рублей, замигала. Глянула на деньги, на Васю, опять на деньги Ее лоб под кружевным кокошником и пухлые щеки гневно зарозовели.

— Да ты что! За дуру меня принимаешь?!

— А… что? — замигал Вася.

— Ты чего даешь мне старинную деньгу! Сейчас тебе что? Дооктябрьская революция? — Оно сунула монету Васе в ладонь. — Бери и затолкай подальше, пока не позвала милицию!

— Это же нормальные деньги… — пробормотал Вася.

— Нормальные?! С двуглавым орлом?! Для сопливых буржуев они нормальные, таких, как ты! Ишь, рубаху надел американскую, родители, небось, в лимитном распределителе отовариваются, в культурных людях значатся, а сынок…

— Да хватит вам, — сказала крашеная женщина справа от Васи. — Что вы пристали к мальчику? Он просто перепутал, думал, наверно, что это полтинник двадцатого года.

— И за полтинник хотел трехрублевую порцию?! Далеко-о пойдет…

— Барышня, успокойтесь, — перебил пышущую тетю сосед крашенной женщины, тот, что в казачьей (или не казачьей?) форме. — Лучше дайте нам три порции… Вот так, благодарю… — Он ухватил стаканчики, один оставил себе, а два отдал женщине и что-то вполголоса сказал ей. Та улыбнулась и протянула стаканчик Васе.

— Возьми мальчик. Не обижайся на нее, все работники торговли сейчас такие нервные…

— Спасибо, — прошептал Вася. И подумал, что это очень хорошая женщина, хотя от нее чересчур крепко пахнет духами.

Колесо на коленях нервно задергалось:

«Я же тебя предупреждало, будь внимательней, учитывай обстановку…»

«Ничего ты не предупреждало!.. Я домой хочу.»

«Подожди до конца представления.»

«Ага, затащило неизвестно куда, а теперь подожди…»

Но Вася уже не очень хотел домой. По крайней мере не сию минуту. Надо было съесть мороженое, да и с мальчиком еще не кончен разговор. Вася протянул ему стаканчик:

— Хочешь? Давай по очереди.

— Ага… — заулыбался юный музыкант. — Спасибо. — И охотно зачерпнул закругленной дранкой изрядную порцию. Облизнулся. — А что у тебя за монета? Правда, старинная?

— Не знаю. Вот… — Вася протянул пять рублей мальчику.

— Ух ты! Я таких никогда не видел. Где ты ее взял?

— Да нашел случайно, недалеко от рынка, — соврал Вася как можно натуральнее. — Прямо на тротуаре…

— А зачем ты ее продавщице-то дал?

— Не знаю, — опять сказал Вася. — Что-то отключилось в мозгах. Она говорит «три рубля», а я подумал «у меня пять», ну и вот… Ешь еще, а то уже капает. — Ледяная капля из размокшего стаканчика ужалила Васю в колено.

Мальчик зачерпнул и отправил в рот мороженое, но весь его интерес был направлен на монету.

— Это не царская, а временного правительства, потому что орел без короны. А какой год?.. Ой, что это?

— Что?

— Смотри! Такого года не может быть! Это же будущий век!

— Я и не обратил внимания, — неловко сказал Вася. Надо было как-то выкручиваться. — Может быть… знаешь что? Когда эту деньгу отпечатывали на машине, просто ошиблись, поставили не ту цифру.