Чарльз Диккенс - Волшебная сказка

И тогда она сказала семнадцати принцам-принцессам: «Я боюсь спустить его с рук, ему ещё будет больно, если он вдруг проснётся. Если вы будете вести себя как следует, я разрешу вам всем быть кухарками».

Когда они услышали это, они запрыгали от радости и принялись делать себе поварские колпаки из старых газет. И вот одному она поручила солонку, ещё одному — ячневую крупу, ещё одному — зелень, ещё одному — брюкву, ещё одному — морковку, ещё одному — лук, а ещё одному — приправы, так что все они сделались кухарками и захлопотали, а она сидела посерединке в грязном грубом фартучище и нянчила малыша.

Суп мигом был готов, а тут и малыш проснулся, улыбнулся, как ангелочек, его дали подержать самой усидчивой из принцесс, а тем временем все остальные принцы-принцессы забились в самый дальний угол и оттуда смотрели, как принцесса Алисия разливает суп, потому что они боялись (они чуть что, так сразу боялись), а вдруг на них брызнет, а вдруг их ошпарит. А когда суп разлили, и от него красиво повалил пар, и так вкусно запахло едой, они захлопали в ладоши. И следом малыш захлопал в ладоши, а щёчка у него была распухшая, как будто у него зубки болят, и всем стало смешно на него смотреть, и все засмеялись.

И принцесса Алисия сказала: «Смейтесь, по ведите себя как следует. Тогда после обеда мы построим малышу загородку в уголку на полу, и пусть он там сидит и смотрит, а мы станцуем ему танец восемнадцати кухарок». Принцам-принцессам это очень понравилось, и они весь суп съели, все тарелки и блюда вымыли, убрали со стола, отодвинули его в угол, и все, как были в своих поварских колпаках, а принцесса Алисия в душном грубом фартучище кухарки, начали танцевать танец восемнадцати кухарок перед малышом, а он, ангелочек, позабыл про свою распухшую щёчку и синяк под глазиком и гукал от радости.

И тут Алисия снова увидела короля Уоткинса Первого, своего отца, который стоял в дверях и смотрел на всё на это. И он спросил:

— Что ты делаешь, Алисия?

— Я куховарю и сама всё соображаю, папа.

— А что ещё ты делаешь, Алисия?

— Я забочусь, чтобы детям было весело, папа.

— А где твоя волшебная косточка, Алисия?

— Она у меня в кармашке, папа.

— А я думал, уж не потеряла ли ты её?

— О нет, папа.

— Или уж не забыла ли ты о ней?

— Да нет же, папочка.

Король вздохнул тяжко-тяжко, он был такой расстроенный, он так печально сел и так поставил локоть на кухонный стол и склонил голову на руку, что семнадцать принцев-принцесс тихонечко, незаметно вышли из кухни и оставили его одного с принцессой Алисией и малышом-ангелочком.

— Что случилось, папа?

— Я ужасно беден, доченька.

— У тебя совсем нет денег, папа?

— Совсем, доченька.

— И тебе никак-никак не заработать, папа?

— Никак-никак, — сказал король. — Я по-всякому пробовал и старался изо всех сил.

Услышав эти слова, принцесса Алисия притронулась к кармашку, где лежала волшебная косточка.

— Папа, — спросила она, — когда мы стараемся изо всех сил и пробуем по-всякому, значит, мы делаем всё-всё, что только можем?

— Конечно, Алисия.

— А раз мы делаем всё-всё, что только можем, а этого мало, значит, нужно, чтобы нам помогли, и СВОЕВРЕМЕННО БУДЕТ О ТОМ ПОПРОСИТЬ.

Это и был главнейший секрет волшебной косточки, о котором Алисия сама догадалась, услышав от отца, что ему сказала Великая фея Синемора. И о котором она шепталась со своей прекрасной и изысканной подругой герцогиней.

И она вынула из кармашка волшебную косточку, которую сушила, чистила и тёрла, пока та не заблестела, как перламутр, и она легонько поцеловала её и пожелала, чтобы наступил день получки.

И он наступил тут же и сразу же, и королевская получка прозвенела в печной трубе и рассыпалась по полу посреди кухни.

Но это было не всё, даже не наполовину всё, даже не на четверть всё, потому что тут же и сразу же следом примчалась Великая фея Синемора в карете, запряжённой четвёркой (павлинов), а на запятках стоял мальчишка из лавки мистера Пикклза, разодетый в серебро и золото, в шляпе с петушиными перьями, в пудреном нарике, в алых шелковых чулках, с тросточкой, украшенной алмазами, и надушенный. И вот он спрыгнул с запяток и на удивление учтиво (его насквозь переколдовало) подал руку Великой фее Синеморе. И та вышла из кареты в своих богатейших переливчатых шелках, благоухая сухой лавандой и обмахиваясь блистающим веером.

— Алисия, милая моя, — сказала очаровательная пожилая фея, — как поживаешь? Надеюсь, всё в порядке? Поцелуй меня.

Принцесса Алисия обняла фею, и тогда фея Синемора повернулась к королю и суховато спросила:

— Вы ведёте себя как следует?

Король ответил, что как будто бы да.

— Теперь-то, полагаю, вам понятно, по какой причине моя крестница, — спросила фея, целуя принцессу, — до сих пор не пускала в ход волшебную косточку?

Король пристыженно поклонился.

— А тогда вам это было не понятно, да? — спросила фея.

Король поклонился ещё пристыженней.

— Вы ни о чём больше не хотите спросить? — поинтересовалась фея.

Король попросил извинения и сказал, что нет.

— Вот и ведите себя впредь как следует, — сказала фея, — и всегда-всегда будете счастливы.

Тут Синемора взмахнула веером, и вошла королева в роскошнейшем наряде, а следом вошли семнадцать принцев- принцессочек в новенькой, с иголочки, одежде, которая была им точь-в-точь впору и из которой они больше никогда не вырастали, потому что там были такие сборочки, которые всегда можно распустить. А потом фея коснулась своим веером плеча принцессы Алисии, и душный грубый фартучище улетел, а принцесса явилась изящно одетая, как маленькая невеста, в веночке и серебряной фате.

А потом кухонная вешалка превратилась в большущий платяной шкаф из лучшего дерева с зеркалом в золотой раме, полный всевозможных нарядов, и все они были для Алисии, и все были точь-в-точь на неё. А потом и малыш сам пошёл ножками, щёчка и глазик у него были не только не хуже, а много лучше.