Эрнст Гофман - Принцесса Брамбилла

Пантомима представляла собой не что иное, как тысячную вариацию на тему о любовных злоключениях славного Арлекина и прелестной плутовки Коломбины. Уже очаровательная дочка старого богача Панталоне отвергла руку блестящего, нарядного рыцаря и ученого dottore, наотрез объявив отцу, что никогда не полюбит и не выйдет ни за кого, кроме маленького, ловкого человека со смуглым лицом, в камзоле, сшитом из множества разноцветных лоскутков. Уже Арлекин и его верная возлюбленная пустились в бегство и, хранимые неким могучим волшебником, счастливо ускользнули от преследований Панталоне, Труффальдино, dottore и рыцаря. Однако можно было опасаться, как бы сбиры не схватили Арлекина, воркующего со своей Коломбиной, и не уволокли обоих в тюрьму. Так оно и случилось, но в ту минуту, как Панталоне и его сообщники стали издеваться над бедной парочкой, а страдающая Коломбина, обливаясь слезами, молила на коленях за своего Арлекина, тот взмахнул палкой, и со всех сторон ― из-под земли, с небес ― появились нарядные, блестящие люди и, склонившись перед ним, с триумфом увели его вместе с Коломбиной. Панталоне, остолбенев от изумления, опускается на случившуюся в тюрьме скамью и приглашает рыцаря с dottore сесть рядом; все трое советуются, что им делать. Труффальдино становится сзади, просовывает между ними голову и не хочет уходить, хотя пощечины градом сыплются на него со всех сторон. Они уже собираются встать, но, оказывается, какой-то волшебной силой их приковало к скамье, у которой вдруг выросли крылья. На этой гигантской птице вся честная компания, громко взывая о помощи, взвивается в воздух. Теперь тюрьма превратилась в открытую залу с колоннами, увитыми венками, и высоким, великолепно украшенным троном посредине. Слышится приятная музыка барабанов, труб и цимбал. Приближается блестящий кортеж. Мавры несут в паланкине Арлекина, за ним в роскошной триумфальной колеснице следует Коломбина. Богато разодетые министры ведут их к трону. Арлекин вместо скипетра поднимает свою палочку: все, склонив колени, присягают ему на верность и славят его. В толпе виднеется Панталоне со своими приспешниками, тоже коленопреклоненные. Арлекин ― могучий король, вместе со своей Коломбиной правит прекрасной, благодатной, светлой страной.

Когда это шествие появилось на сцене, Джильо случайно взглянул на него и больше не мог отвести глаз: к своему полному изумлению, он узнал кортеж принцессы Брамбиллы ― единорогов, мавров, дам, вяжущих филе на иноходцах, а также остальных. Был здесь и старичок в сверкающем золотом тюльпане ― маститый ученый и государственный муж. Проезжая мимо Джильо, он поднял глаза от книги и, как тому показалось, приветливо ему кивнул. Только Коломбина приехала сюда не в закрытой зеркальной карете, как принцесса Брамбилла, а в открытой триумфальной колеснице.

В душе Джильо шевельнулась смутная догадка, что и эта пантомима чем-то таинственно связана с чудесами, которые он пережил. Но подобно тому, как грезящий человек тщетно стремится удержать в памяти родившиеся в нем образы, так и Джильо не мог уразуметь, как могла возникнуть эта связь.

В ближайшей кофейне Джильо убедился, что дукаты принцессы Брамбиллы не мираж, а полновесные монеты отличного звона и чеканки. «Гм! ― подумал он, ― это Челионати подсунул мне кошелек, проникшись уважением и состраданием ко мне. Но я возвращу ему долг, как только заблистаю в театре «Аргентина», что непременно случится, ибо только из самой черной зависти, самых злостных происков люди могут так подло клеветать на меня, называя бездарным актером». Предположение Джильо, что дукаты подсунуты ему Челионати, было не лишено основания: старик и раньше не раз выручал его из нужды. Но его взволновали загадочные, вышитые на изящном кошельке слова: «Помни о своей мечте!» Он задумчиво смотрел на надпись, когда кто-то крикнул над самым его ухом:

― Наконец ты мне попался, вероломный изменник, чудовище лжи и неблагодарности!

Некто в уродливой маске доктора толкнул его, бесцеремонно уселся с ним рядом и принялся осыпать всяческими ругательствами.

― Что вам от меня нужно? Вы что, взбесились? ― вскипел Джильо. Но в это мгновение доктор снял свою безобразную маску, и Джильо узнал старую Беатриче.

― Святые угодники! ― горячо воскликнул он. ― Это вы, Беатриче. Ради бога, скажите, где Джачинта? Где мое милое, прелестное дитя? Сердце у меня разрывается от любви и тоски. Где Джачинта?

― И вы еще спрашиваете, подлый? ― угрюмо ответила старуха. ― В тюрьме бедная Джачинта, губит там свою молодую жизнь, а всё вы виноваты! Не была б ее головка полна вами, она спокойно бы дождалась вечера, не уколола бы в темноте пальчика, отделывая платье принцессы Брамбиллы, не посадила на нем кровавого пятна и достопочтенный маэстро Бескапи ― да поглотит его ад! ― не стал бы с нее требовать возмещения убытков, ― нам было не достать столько денег, ― не упек бы в тюрьму за долги. Вы могли бы помочь, но негодный господин актер отвернулся от нас...

― Стой! ― прервал Джильо болтливую старуху. ― Это твоя вина! Почему ты не прибежала ко мне, не рассказала всего? Жизнь отдам за милую! Не будь сейчас полночь, я б отправился к этому негодяю Бескапи... вот дукаты... И моя милая была бы через час свободна. Но что мне полночь! Бегу, бегу спасать ее! ― С этими словами Джильо вихрем умчался. Старуха злорадно расхохоталась ему вслед.

Но с нами часто бывает, что, берясь за дело со слишком большой горячностью, мы забываем о главном: запыхавшись, Джильо обегал все улицы Рима и только тогда вспомнил, что не знает, где живет Бескапи и забыл спросить об этом у старухи. Однако судьбе или случаю было угодно, чтоб под конец, очутившись на площади Испании, он остановился у самого его дома, громко крича:

― Где же тут живет этот чертов Бескапи?

Какой-то незнакомец, взяв его под руку, повел в дом, говоря, что маэстро Бескапи живет именно здесь и что синьор может еще получить, как видно, заказанный им маскарадный костюм. Они вошли в комнату, и его спутник попросил, чтобы, ввиду отсутствия маэстро Бескапи, Джильо сам указал, какой костюм он велел оставить за собой, простое ли табарро или другой какой-нибудь. Но Джильо накинулся на этого человека ― то был весьма достойный подмастерье Бескапи, ― и такое понес о кровавом пятне, о тюрьме, уплате денег и немедленном освобождении, что ошеломленный портняжка уставился ему в глаза, потеряв дар речи.

― Проклятый! Тебе не угодно меня понять? Немедленно подавай мне своего хозяина, эту чертову собаку! ― завопил Джильо, схватив подмастерья за грудь. И тут случилось то же, что в доме синьора Паскуале. Подмастерье так завопил, что со всех сторон сбежались люди. Влетел сюда и сам Бескапи, но едва увидел Джильо, как закричал: