Михаил Каришнев-Лубоцкий - Искатели злоключений. Книга 1

– Вы хотите нас съесть? Прямо сейчас? Но мы так отощали, бродя по лесам и лугам!

– Это ничего, – пробасило чудище, – жирное мне вредно. Печень, понимаешь ли, барахлит, селезенка пошаливает…

Эти доводы не отказываться от диетической пищи мне показались довольно убедительными и я попробовал придумать что-нибудь другое:

– Вы такой большой, господин Шпехт, а мы такие маленькие… Когда вы нас проглотите, то и не заметите, что съели!

– Может быть, ты и прав… – Хозяин дупла снова почесал затылок. – А может быть, и нет… Истину я узнаю чуть позже!

И он громко захохотал, оглушая меня громовыми раскатами. А когда перестал смеяться, вдруг ласково произнес:

– Да ты не бойся, малыш! Не стану я вас лопать! Еще, и правда, вами подавлюсь… Живите у меня сколько влезет, только не щекотите мне больше уши!

– Хорошо, мы не будем! – торопливо пообещал я не трогать отныне господина Шпехта за его нежные ушки. – Спасибо за гостеприимство!

Растолкав Пипа и приведя его в чувство, я сообщил ему приятную новость. Мой друг так ей обрадовался!

– Это правда?! Нас не съедят?! – спрашивал он то у меня, то у лесного монстра, и мы оба, наперебой, отвечали ему:

– Это правда! Тебя не съедят! Успокойся!

Когда волна восторга откатилась назад, и в дупле вновь стало тихо, господин Шпехт сказал:

– Дождь кончился, мне пора лететь за пропитанием. А вы оставайтесь здесь и ждите моего возвращения – я скоро вернусь. Кстати, что вы предпочитаете на обед: рыбные блюда или мясные?

Капризничать нам сейчас не хотелось, и мы с Пипом дружно ответили:

– Чем угостите, за то и спасибо! Мы не привередливы.

– Это хорошо! – обрадовалось чудовище. – А то неделю назад забрел ко мне один избалованный гнэльф, я его принял, как полагается, а он давай нос от еды воротить: «Сырое мясо я не ем! Нечищеную рыбу тоже! Салат из гусениц и кузнечиков вообще со стола уберите – меня от одного его вида тошнит!..» Я просто с копыт сбился, за ним ухаживая!

Пип укоризненно покачал головой:

– В гостях нельзя капризничать! Это невежливо!

А я добавил:

– Попадись он нашей бывшей воспитательнице мадам Брюле, она бы его проучила за такие фортели!

Шпехт улыбнулся:

– Я его тоже наказал – отвез в подарок своим двоюродным племянникам штейнтойфелям. Они такие сорванцы – вмиг привереду на путь истинный наставят!

Я вспомнил Фигля и Мигля, двух горных чертенят-штейнтойфелей, с которыми мне доводилось однажды встречаться, – и побледнел: от господина Шпехта, оказывается, еще можно ждать разных сюрпризов! Но я ничем не выдал своего испуга и как ни в чем не бывало проговорил:

– Так ему и надо, этому капризуле! А мы с Пипом от гусеничного салата просто без ума! Да, Пип? – и я пихнул растерявшегося приятеля локтем в бок.

– Да… Мы его очень любим… – промямлил он и почему-то горестно вздохнул. – Особенно если в него добавить кузнечиков…

Услышав наши признания, господин Шпехт прямо расцвел:

– Сейчас же лечу! У меня есть баночка муравьиного сока – вы пальчики оближете от моего угощения!

И он, посадив нас на глубокое дно дупла, вдруг сжался в комок и, словно метеор, вылетел наружу. А мы остались его ждать – летать, как Шпехт, мы, к сожалению, не умели…

Мы, конечно, недолго сидели сложа руки и вскоре предприняли попытку выбраться из заточения. Но на этот раз удача от нас отвернулась: в нашей темнице не было ни единой крошечной щели, в которую можно было бы пролезть, а внутренняя поверхность ствола дуба оказалась ужасно скользкой.

– Вот если бы мы с тобой были мухами, – вздохнул Пип, оставляя тщетную попытку вскарабкаться наверх по внутренней стене этой «египетской пирамиды», – то мы тогда бы сумели подняться. Мухи по потолку ходят и не падают!

– Если бы мы были мухами, то мы и ползти бы не стали, а просто вылетели отсюда и все! – сказал я ему в ответ сердито. И, прислушавшись к какому-то странному стрекотанию, донесшемуся издалека до моего чуткого уха, прошептал. – Замри… Кажется, это сорока… Если нам повезет…

Я не договорил начатую фразу и перескочил на другое:

– Живо давай гнэльфдинги! Пошевеливайся, Пип, иначе будет поздно!

– Ты хочешь что-то купить? – удивился мой приятель, послушно протягивая мне две последних монетки. – По-моему, ты выбрал неподходящий момент для покупок!

Я положил поблескивающие гнэльфдинги в угол, куда падал луч солнца, а сам забился в противоположный, где было очень темно.

– Ползи сюда и закрой рот на замок! – прошипел я другу. – Онемей и окаменей!

Пип что-то проворчал обиженно, однако подвинулся ко мне поближе и притих.

– Если, на наше счастье, сорока залезет в дупло, то мы по моей команде ухватимся за ее хвост и выберемся на свободу. Ты меня понял? – объяснил я приятелю свой гениальный план.

– Кажется, понял… – чуть слышно прошелестел Пип.

Я облегченно вздохнул и тоже на время превратился в изваяние.

Моя надежда сбылась: огромная сорока, подлетев к дубу, уселась на край дупла и, заглядывая внутрь, затрещала почти без остановки:

– Шпехт! Шпехт! Старрая корряга, перрестань спать, прробуждайся! Вассеррфукс прросил перредать: прропали пуппетрролли! Его подаррок двоюрродному брратцу! Вассеррфукс огоррчен, прросил оррганизовать ррозыск этих брродяг!

Крылатая вестница на секунду замолчала и, не услышав ответа, вновь принялась трещать:

– Попрробуй не прроснуться – я все ррасскажу Вассеррфуксу! Тогда на озерро можешь не прриходить: ррыбки Вассеррфукс тебе больше не подаррит!

Сорока сделала очередную паузу и посмотрела в дупло повнимательнее.

– Орру, орру, а, кажется, зрря: Шпехта нет, он где-то брродит… Все горрло соррвала… Интерресно, а что это там сверркает?! Бррилианты?! Серребрро?! Наверрняка дррагоценности!

Любопытная птица воровато оглянулась по сторонам и быстро юркнула в дупло. Жадно схватила в клюв одну монетку и стала пытаться зажать левой лапкой другую монетку. Пока она ковырялась, ослепленная блеском сокровищ, мы с Пипом подкрались к ней сзади и мертвой хваткой вцепились в ее длинный хвост.

– Карраул! – завопила сорока, роняя гнэльфдинги. – Гррабят!

Она взмахнула крыльями, вылетела пулей из дупла и помчалась через рощу, крича какие-то глупости о страшных разбойниках, грабителях и убийцах, которые, якобы, растерзали бедного Шпехта в клочки и теперь пытаются съесть ее, несчастную, безобидную птичку. В другое время мы обязательно постарались бы уличить наглую врунью в подобной чудовищной лжи, но сейчас нам было не до этого. Сорока так размахивала хвостом, что у нас ежесекундно появлялась возможность совершить дальнейший полет без ее помощи. Но нужно знать пуппетроллей: уж если мы за что-то ухватились, то вырвать добычу из наших рук не удастся никому. Пип и я держались за сорочий хвост, как бульдоги, и расставаться с ним не собирались совершенно.