Михаил Каришнев-Лубоцкий - Тайна Муромской чащи

– Пока Опилкин будет спать, ни одно дерево лесорубы не свалят – побоятся. А ходоки за это время в город съездят, начальству доложат: «Так мол и так, самоуправство ваш работник проявил. Заповедное место вырубить хочет – до последнего деревца!» Оттуда скомандуют – они и уйдут не солоно хлебавши.

– А если не скомандуют? – усомнился Калина Калиныч.

– Скомандуют. Там-то понимают, что Муромскую Чащу сберечь нужно. Одна такая на всю страну. – Иван Иванович не стал дожидаться новых сомнений со стороны недоверчивого лешака и поспешил до конца изложить свой план: – Нужно слетать вам, уважаемый Змей Горыныч, в Долину Волшебных Одуванчиков. Нарвите с десяток разных и – обратно. А вы, Калины Калиныч, подложите их незаметно в палатку Опилкина…

– Рыженьких нужно нарвать! – перебила его Баба Яга. – Синенькие очень уж крепкие!

– Хорошо, нарвите рыженьких, – согласился Иван Иванович, – они действуют безотказно, я на себе проверил.

– А кто в город поедет? – спросил Змей Горыныч. – Дело ответственное…

На этот вопрос Гвоздиков не нашелся сразу, что ответить, и только сказал:

– Нужно подумать…

Он хотел ехать в город сам, но тащить снова за собой всю «гвардию» было невозможно. Оставить же их без присмотра в Муромской Чаще Гвоздиков все же боялся: вдруг опять пропадут?

И тут, словно читая мысли Ивана Ивановича на расстоянии, Калина Калиныч заявил:

– Я поеду. Я старший здесь, мне и ехать. – Он тяжело вздохнул: – Плохо только, что я города не знаю. Лет двести не бывал в нем, поди, изменилось там многое.

– Перемены есть, – подтвердил Гвоздиков, – большинство из них к лучшему.

Митя, который сидел до этого молча, прислонившись к теплому боку [5]Змея Горыныча, вдруг подал свой голос:

– Я с вами поеду, Калина Калиныч.

– Поехали, сынок! – обрадовался старый леший. – Вдвоем веселее! Может быть, и Шустрика возьмем… Там видно будет.

– Чего «видно», чего «видно»! – раздался ворчливый голос Шустрика. – Конечно, поеду!

– Ты сперва здороваться со старшими научись, а уж потом в путешествие напрашивайся! – Калина Калиныч сердито погрозил невидимому лешачонку: – Опять подкрадываешься? Опять деда напугать хочешь? Вот я тебе, постреленок эдакий!

– Надо больно пугать… – проворчал Шустрик и стал видимым. – А в город я с вами поеду! – И он запоздало поздоровался: – Здравствуй, деда Горыныч!

– А меня с собою возьмете? – на всякий случай спросила Маришка. Она уже догадывалась, что Иван Иванович не отпустит ее теперь ни на шаг от себя, и оказалась права.

– Ты здесь нужна, – отрезал сердито Гвоздиков. – Будешь разведчицей.

Маришка никогда не была настоящей разведчицей и поэтому сразу же согласилась остаться.

– Ну, не будем терять зря время, – сказал Калина Калиныч. – Кто с тобой полетит за одуванчиками, Змеюшка?

– Я! – закричали одновременно Митя и Маришка.

– Я! – запоздало выкрикнул Шустрик и первым влетел на спину Змея Горыныча.

– Одного Шустрика хватит, – остановил других ребят старый лешак. И строго наказал внуку: – Нарвешь рыженьких и синеньких. Рыженьких Опилкину, синеньких бабке Кикиморе. Бессонница старую замучила. Понял?

– Понял! – весело ответил Шустрик и нетерпеливо лягнул Змея Горыныча лаптем в бок.

Змей Горыныч вздрогнул, встрепенулся, открыл глаза и спросил:

– Летим?

– Летим! – крикнул Шустрик и помахал рукой провожавшим.

– Сам-то не нанюхайся и Горынычу не давай! – спохватился Гвоздиков и тоже помахал платочком улетавшему Шустрику.

Из ноздрей Змея Горыныча повалил клубами дым, легкое пламя вырвалось из приоткрытых пастей, крылья затрепетали и расправились, тело напряглось, наливаясь силой, – минута – и он взвился в небо, поднялся над облаками и исчез там вместе со своим лихим седоком.

Сначала все шло точно по плану. Не минуло и часа, как Змей Горыныч и Шустрик вернулись с огромной охапкой золотистых и синеватых одуванчиков.

– Хватит для начала и одного, – сказал Калина Калиныч, откладывая в сторону самый крупный цветок, – другие для добавки пойдут.

– Такого большого одуванчика и на три дня хватит! – радостно проговорила Баба Яга.

– Может, и обернемся за три дня, – неуверенно пробормотал Калина Калиныч, – а, может, и нет…

– Обернемся! – пообещал Митя бодро. – Туда день, там день, оттуда день – как раз три дня получается!

– Ну-ну… – буркнул старый лешак и, держа в вытянутой перед собой руке огненно-рыжий одуванчик, двинулся к месту стоянки лесорубов.

– Только нужно незаметно положить… И только Опилкину… – бросил вслед Калине Калинычу Гвоздиков.

Но старый леший не удостоил его ответом. Пройдя еще несколько метров, он вдруг стал невидимым. Невидимым стал и одуванчик. И только по назойливо кружащемуся шмелю можно было догадаться о их местонахождении.

Пока все наблюдали за Калиной Калинычем, со Змеем Горынычем случилось маленькое происшествие. Его левая голова не вытерпела и сунулась носом в ворох прекрасных одуванчиков.

– Ах, какая прелесть! – успела она произнести восторженно, закатывая от наслаждения глазки. – Какой чудный аромат!..

И тут же рухнул на землю, сраженная богатырским сном.

– Что ты наделала?! – завопили две другие головы в ужасе.

Но левая голова сладко посапывала и ничегошеньки уже не слышала.

– Придется и вам подремать, – сказала Баба Яга расстроившимся головам, – делать нечего.

Змей Горыныч вздохнул и отполз за ракитовые кусты, волоча за собой по земле дурную голову.

– Я тут расположусь, – сказал он друзьям убитым голосом. – Надеюсь, я вам не понадоблюсь в течение этих трех дней?

И Змей Горыныч, закрыв остальные четыре глаза, погрузился в воспоминания, похожие на дивный сон.

Когда невидимый и неслышимый Калина Калиныч проник в палатку Опилкина, то он застал хозяина сидящим за походным столиком со счетами в рках.

– Строгий выговор за самовольную поездку в Муромскую Чащу – раз! – И Григорий Созонович отодвинул одну костяшку вправо.

– Лишат премии за июнь – два! – И вторая костяшка присоединилась к первой.

– За поломку машины и трату горючего еще один выговор – три! – Палец отбросил вправо третью костяшку.

– Когда вернусь в город, Березко скажет: «Ай-яй-яй, Опилкин!» – итого четыре!

Григорий Созонович хотел откинуть четвертую костяшку, но не успел. Он вдруг увидел на столе, неизвестно откуда взявшийся одуванчик.

«Готов поклясться, что его здесь не было!» – подумал взволнованно Опилкин и поднял голову вверх, словно надеясь увидеть в палатке дыру, сквозь которую и свалился сюда загадочный цветок. Но дыры не было, да и не падают одуванчики с неба… Григорий Созонович опустил голову и уставился на таинственную находку. Одуванчик был свеж и красив, ни одна его пушинка еще не успела сорваться и улететь с безжалостным разлучником-ветром прочь, и каждая из них излучала сейчас легкий, чуть-чуть дурманящий аромат.