Михаил Каришнев-Лубоцкий - Тайна Муромской чащи

– Нет, Вань, не будет мне худо. А вот тебе, глядишь, и не поздоровится. Разве можно старшим грубить?

– Нельзя, – согласился Горюшкин.

– А раз нельзя, так и не груби. – Старичок присел на ступеньку, улыбнулся: – Это хорошо, что ты за брата заступаешься. Только он поделом наказан: не спросясь рубить – корчевать надумал! Да еще помощников нагнать посулил. Этак от всей красоты нашей одна голая степь останется.

– Так уж и степь… – буркнул Ваня недоверчиво.

– «Так уж и степь»! – передразнил его старик-колдун. – А ты как думал?

– Никак, – признался Горюшкин.

– Вот то-то и оно! И Демка твой о нашей Муромской Чаще «никак» думал. Схватил топор и айда валить! – Старичок поднялся с крыльца, поежился от вечерней прохлады. – Вот пусть теперь одну морковку с капусткой похрумкает.

Он увидел прячущегося в кустах Демьяна и спросил:

– Ну как: вкусна капустка?

– Так нету ее еще… Не выросла… – отвечает Демьян. – Чем попало питаюсь…

Пожалел тогда старик-колдун зайца непутевого и сказал:

– Ладно, расколдую я тебя, так и быть. Но сперва возьму с вас обоих клятву. Согласны?

– Согласны! – закричал Демьян, вылезая из кустов.

– Согласны! – сказал Иван, подойдя к колдуну поближе. – А какую клятву?

– Поклянитесь мне и всей Чаще Муромской, что пока свет стоит и Земля вертится, пока род людской на земле живет, не ступит здесь нога человечья, не рухнет от руки его ни одно дерево в Чаще Муромской, не падет от стрелы его ни одна птица муромская, не сгинет от ружья охотничьего ни один зверь муромский. И ту клятву со всех людей возьмите. А кто ее не даст или нарушит ее кто и к нам сюда в Чащу пожалует, то приключится с тем злодеем такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать!

Только смолк колдун, как загремел гром, засверкала молния, и превратился Демьян снова в человека.

– Клянемся тебе, дедушка, что так и будет! – говорит колдуну Демьян.

– Да уж не придем сюда больше, так и быть, – говорит Иван, – попробуем у себя в Апалихе жизнь получше наладить.

С тем поклонились они старичку и пошли от него прочь, в свое село.

И с тех пор – тысяча лет прошла! – не ходит в Муромскую Чащу никто, обходят-объезжают ее стороной, клятву, данную Горюшкиными, соблюдают! – закончила Маришка свой рассказ.

А Семка добавил:

– И самолеты там не летают. Один полетел, да еле вылетел. Летчик живой, а ничего не помнит!

– Слыхал про такой случай. – Опилкин поднялся, стряхнул с брюк насевшую пыль. – Разве это здесь было?

И не дождавшись ответа, скомандовал бригаде:

– В машину – арш!

Повернулся снова к Маришке и сказал напоследок:

– Спасибо, девочка, за сказку. Так где, все-таки, тут дорога на Муромскую Чащу?

Если бы Маришкин дедушка знал, что ему сегодня пришлют сразу две телеграммы, то он наверняка бы остался дожидаться их дома и никуда не ушел бы с Дружком. Но Петр Васильевич ничего о телеграммах не ведал и потому, с легкой душой выйдя утром на крыльцо и сладко потянувшись, сказал, косясь на солнышко:

– А не размяться ли нам?..

Из-под крыльца вылез Дружок и, беря с хозяина дурной пример, тоже потянулся и тоже сладко зевнул.

Дедушка поправил на голове кепку и, берясь за крючок на калитке, спросил:

– Ну, хвостолов, куда сегодня пойдем?

– Куда хочешь! – хотел крикнуть Дружок, но у него почему-то так не получилось. Он только пролаял: «Гав-гав!», – и растерянно уставился на хозяина.

– «Гав-гав!», – передразнил дедушка пса и проворчал не зло: – А точнее нельзя сказать?

– Нельзя! – ответил глазами Дружок. – Не получается точнее!

– Эх-хе-хе… – вздохнул Петр Васильевич и открыл калитку. – Пойдем тогда без маршрута.

И они отправились туда, куда глядели их глаза и вели ноги. Так получилось, и это навеки останется загадкой и для дедушки и для Дружка, что глаза и ноги привели их в лес.

– Гляди, Дружок, никак мы в лес притопали! – удивился Петр Васильевич, входя в сосновый бор.

– Это ж надо ж… – тяжело продышал в ответ пес, поблескивая озорными карими очами.

– Теперь делать нечего, теперь придется по лесу прогуляться… – И дедушка вдруг задорно и оглушительно запел любимую походную песню, которой его обучила внучка Маришка еще два года тому назад:

Дедушкино пенье Дружок терпел молча. Нельзя было сказать, что он вообще не любил музыку и песни, просто он не любил ТАКОЕ, ТАК и ТУТ. «В лесу нужно тихонько охотиться, – думал Дружок, внюхиваясь на бегу в лесные ароматы, – и выть при этом во все горло совсем не обязательно».

Дедушка прокричал последний куплет и рухнул со стоном на траву. «Не знаю как барабан, а вот Петр Васильевич вроде бы и вправду худой стал…» – подумал дедушка о самом себе как о постороннем человеке.

Поняв, что в округе все птицы и звери распуганы дедушкиным пеньем и что охота не состоится, Дружок повалился на землю рядом с хозяином. «Нельзя человека в лес пускать… Пользы от него там никакой, а вреда много, – подумал Дружок сердито и понюхал первую попавшуюся под нос ветку. Ветка пахла зайцем. – Обидно, – снова подумал Дружок и тяжело вздохнул, – запах остался, а заяц убежал. Лучше бы наоборот». – И он устало закрыл глаза, отдаваясь в плен грустным мыслям.

Плыли высоко в небе, поглядывая сверху вниз на Петра Васильевича с Дружком, белые кучевые облака и небольшие редкие тучки.

– Ишь разлеглись, лежебоки! – рассердилась вдруг одна из тучек и запустила в отдыхающих на поляне крупную дождевую каплю.

ШЛЕП! – Дружку прямо в нос.

– Ай! – подпрыгнул Дружок.

Вредной тучке понравилось, как скачет от ее капель глупый пес, и она на минуту остановилась над поляной и принялась швыряться дождинками.

ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП! – зашлепало вокруг Петра Васильевича.

– Чего лежишь, прятаться нужно! – скакал рядом с ним Дружок, не желая спасаться в одиночку.

Кряхтя, дедушка поднялся.

– И чего дождь пошел? – шептал он, прячась под ветви огромного дерева. – По всем приметам, не должно быть дождя, а он – на тебе! – пошел!

Дедушка подставил ладонь и поймал несколько капель.

– Брось! Брось – чихнул сердито Дружок. А про себя подумал ворчливо: «О приметах заговорил… Стареет хозяин!»

Дождь кончился быстро, но дедушка все стоял и стоял под деревом и никак не хотел уходить домой. Неподалеку от него, низко опустив голову и чуть ли не касаясь носом земли, бегал кругами Дружок.

«Ему бы сапером быть, мины искать… – подумал Петр Васильевич, глядя на верного пса. – Цены ему тогда бы не было!»

Вдруг Дружок резко остановился и замер.