Светлана Волкова - Сказки мышонка Сухарика

Нагнулся барашек к полынье и выпил из нее воду. Стал Пашутка белые камешки поднимать, под ними колечко искать. Стынут Пашуткины пальцы, а камешков не сосчитать. Все их, до самого мелкого, перебрал Пашутка. А колечка не видать. Остался теперь один камень — серый, большой.

Уперся Пашутка в серый камень руками, толкает — с места его сдвинуть не может. Опять зовет барашка. Уперлись в серый камень: Пашутка — руками, барашек — копытцами. Толкали, толкали — столкнули камень с места! Под камнем — мокрый песок, а в песок колечко впечатано. Тоненькое, с бирюзовым маленьким камешком. Спрятал его Пашутка за пазуху и побежал домой.

— Бабушка Анфиса! Я нашел твою молодость!

Бабушка Анфиса верит и не верит. Держит колечко из-под камня, со дна речки, и глаза у нее ярче, чем бирюза в колечке, сияют. Поправилась Анфиса, не охает больше, только тихонько вздыхает. Даже на мизинец колечко ей не налезает.

— Пойдем, — говорит Пашутка, — пойдем на речку, попросим барашка, чтобы впору стало колечко.

Надела бабка Анфиса валенки, и пошли они на речку Шептунью. Встали на мостик под старой ракитой, зовет Пашутка барашка:

Звал барашка, звал — не дозвался. Ракитовый барашек не отозвался.

Тихо-тихо на кухне. Вдруг Тайка услышала шорох. Из-за печки вышел серенький мышонок.

— Ты зачем пришел?

— За лоскутами.

Назвала Тайка мышонка Сухариком. Нашла лоскуты от старой бабушкиной шали. Лоскут алый, лоскут желтый, лоскут черный. Сшил из них мышонок половик и зажил своим домом. Сухарей насушил, опять вышел из-за печки.

— Что тебе, Сухарик?

— Приходи ко мне вечером в гости.

Тут шмель залетел в окошко:

— Не ходи. Что хорошего у мышонка? Одни сухари да черствые корки. Не больно налакомишься. Вот у меня, у шмеля, дом из чистого сахара…

Ждал, ждал мышонок Тайку. Не дождался, погрыз черных сухариков, Тайке оставил белые. А Тайка уже далеко, в поле клеверном. Посреди поля — дом из белых кирпичей. Тайка лизнула — сладко. Не обманул ее шмель. Вместо стекол — леденцы разноцветные вставлены. Расписные пряники — наличники и ставни.

Расхвастался шмель:

— Я ем только сахар, варенье и мед!

Тут дождь проливной как польет! Сверкнула молния, ударил гром. И, как не был, — растаял сахарный дом.

— Где ты, шмель?

— На дереве я, нашел сухую щель.

— А мне где спрятаться?

— Вот уж не знаю.

А дождь как из ведра поливает. Ой, как сыро, как неуютно! Вдруг — половичок знакомый, лоскутный, из старой бабушкиной шали. Накрылась им Тайка. Тепло сразу стало! Это Сухарик принес. Укрылась рядом с ней голубая стрекоза. Стала в гости звать.

— Нет, сегодня нельзя. Я в гости иду к мышонку Сухарику.

— К этому серому? К этому маленькому? Где у тебя глаза?

Дождь перестал. Летит впереди стрекоза. Спешит за ней Тайка. Поле прошла, луг и лес пробежала. Вот и речка. Кружат над рекой стрекозы. Резвятся — играют в догонялки. Улетела к ним стрекоза и забыла про Тайку. Бредет Тайка домой. Идти далеко. Сбила ноги, хромает. Вдруг половичок ей под ноги — лоскут алый, лоскут желтый, лоскут черный. Ступила Тайка на него — не хромает больше, не больно ноги. И побежала легко тропой знакомой. Ночь наступила. Встала Луна. Запел соловей. Как чудесно он пел!

— Ты где, соловей? Я не вижу тебя.

— Я на Луне.

Пошла Тайка по дорожке из лунного серебра. К соловьиному дому пришла. Всю ночь она слушала, как пел соловей. Утро настало — соловей улетел. Весь день ждала его Тайка у окошка. Вечер пришел, закрыло Луну облаками. И не стало лунной дорожки. Как домой дорогу найти?

Луна светит мутно. Далеко-далеко внизу — половичок лоскутный, длинный. Каких только нет в нем лоскутков — тут и синий, и малиновый, и зеленый. Протянулся он через луг, через лес, через поле. На воду лег, протянулся по небу темному. Ступила Тайка на него. Привел половичок прямо к дому.

Мышонок Сухарик Тайку встречает. За печку отвел, налил Тайке чаю.

— А где же твой половичок?

Мышонок молчок.

— Тот, из бабушкиной шали, маленький?

— Он домой тебя привел, ты его не узнала?

— Это другой. Длинный. И лоскутов у тебя таких не было.

— Был маленький — стал длинный. Ведь он шел со мной за тобой следом. Лоскут зеленый — это лес. Луг с цветами — малиновый. Клеверное поле, где дом шмелиный, — лоскут розовый. Синий — речка со стрекозами.

— А темный такой, в белую крапинку?

Мышонок вздохнул:

— Это белые сухарики. Я копил их для тебя долго. А когда по небу бежал, раскрошил — запоминал дорогу. Всего один остался — черный. Он долго тебя ждал.

Пополам разделила Тайка черный сухарик.

Как на улице Ямской конский топот день-деньской. Булатные, каурые, пегие — сани тащат, везут телеги. И есть лошадка золотой масти. Ее не впрягают в телегу, на нее не грузят мешков, бочек, ящиков. У нее работа другая — она приносит счастье.

Золотая лошадка бежала по городу и там, где давно счастья ждали, оставляла подкову. Соседки по конюшне на лошадку косились:

— Жизнь у нее больно сладкая. Знай себе дари подковы. Все равно ведь завтра на Кузнецкой ей скуют новые. И за это ей дают сено и овес! Ее бы, золотую, да в наш тяжелый воз!

…Ковал на Кузнецкой подковы кузнец, приговаривал:

— На счастье подкова, на счастье…

Во что только хочешь такая подкова могла превращаться.

Под окном, где, как снег, белеют герани, ударила золотая лошадка копытом — подкову оставила. Девушка звон услыхала, вышла из дому. Стала искать свое счастье-подкову. Где же подкова? Девушка смотрит печально. Видит: в траве колечко блестит обручальное.

Под окном, где свет горел ночью тускло, тревожно, неслышно лошадка прошла, осторожно. И вот уснула усталая мать. А проснулась — сын весел, играет подковой.

У дома, где лодку смолили, обернулась подкова невиданной рыбиной. Вот счастье для рыбака!

А четвертая подкова стала светлым деньком без обид и хворей — счастьем для старика.

Бежит домой лошадка золотой масти. Бежит весело, легко. Ведь она приносит счастье. И никто не знает, как лошадке больно. Очень больно по камням бежать неподкованной. Наклонила лошадка золотую голову, и никто не видит, как она плачет. Если бы булыжники видеть могли, они бы, наверно, стали немного помягче.

Но среди слепых булыжников жестких прятался камешек-галька с протоки. Покатился-покатился круглый камешек-галька. Прикатился на Проточную, постучал в дом к Тайке. Про лошадку рассказал камешек глазастый. Пришло время, к дому Тайки завернуло счастье. На крыльце блестит, сверкает новая подкова. Что хочешь делай из нее, все, что душе угодно. Тайка вздохнула, завернула подкову в тряпицу, на Ямскую пришла.