Мстислав Русинов - Друзья поневоле, или Забавные истории заброшенного дома

Ворон, засевший к этому времени где-то под самым потолком, приветливо прокаркал:

— Кошка в дом — это к спокойствию и уюту.

Кошка глянула наверх и не без изящества приветливо махнула хвостом.

вдруг опять прохихикал Крыс. Было не очень ясно, сердится он или шутит. Но, скорее, — последнее.

— Я — Мура, — кокетливо, но с достоинством, промолвила кошка и мягко ступила в дом. Замечание Крыса, равно как и его присутствие, она полностью игнорировала.

— Тут вам не ночлежка, а приличный дом, — опять пробубнил Крыс, задетый за живое пренебрежительным отношением Муры. Он очень внимательно её разглядывал, прямо-таки вперился в неё своими блестящими коричневыми глазками. Но Мура лишь презрительно на него покосилась и демонстративно отряхнула свою переднюю лапу, быстро отдернув её от пыльного пола, — точно она в лужу ступила, — давая тем самым понять, что оказывает всем присутствующим, а тем паче какому-то там бесхвостому Крысу, большую честь своим посещением этого развалюшистого дома.

Кок важно прошелся перед Мурой, слегка подволакивая одну лапу, повреждённую в каких-то стычках, и остановился, глядя на неё и выпятив грудь. Кок по возрасту уже не мог бегать за женщинами, — он при случае за ними только волочился.

— Неплохой сегодня вечер, — снова начал Кок. Казалось, что он вот-вот подкрутит себе усы, если бы, конечно, у него таковые были.

Мура уселась на пол и неторопливо обратила на Кока свои зеленые немигающие глаза, которые в темноте сверкнули фосфоресцирующими огоньками. Она насмешливо зевнула. Кончик её хвоста недовольно подрагивал из стороны в сторону.

Неожиданно дальнейший обмен любезностями был прерван резким стуком двери и появлением на пороге ещё одного массивного силуэта, — на этот раз собаки. В темноте пёс выглядел угрожающе. К тому же он предупреждающе зарычал и нагло отряхнулся, — да так, что брызги полетели во все стороны. На шее у него был виден широкий шипованный ошейник с оборванным кожаным поводком.

Крыс мигом юркнул под половицу, — воспоминания о недавно откушенном фокстерьером хвосте были ещё слишком свежи в его памяти. Мура зашипела, как пробитое колесо, выгнув спину горбом. Кок и Цыпа попятились. Один лишь Хомо остался стоять на месте, поигрывая тростью, — в цирке он и не таких страшилищ понавидался.

Пес понюхал воздух, огляделся в темноте и миролюбиво буркнул:

— Гав-привет честной компании! Я смотрю, вроде у вас тут неплохая конура.

— Приличные люди не болтаются по ночам, — осторожно прокудахтала Цыпа из-за спины Кока. Казалось, что о своём недавнем появлении в чужом доме она совершенно позабыла и уже причисляла себя к местным старожилкам-домозаправилкам.

— Пр-р-ривет! — прокаркал Ворон на правах хозяина. — Собака в дом — это к порядку. Ты кто?

— Я — Сержант, — кратко доложил пес.

Быстро освоившаяся с обстановкой Мура, заметно осмелевшая после того, как она поставила на место и Крыса, и Кока, вызывающе проронила:

— Ну вот! Еще один припёрся. И живи тут теперь, как кошка с собакой. Да это и не собака вовсе, а какой-то бегемот.

В ответ Сержант лишь мельком повел на нее глазами и снисходительно фыркнул. У Сержанта, действительно, были толстенные плечи и широченная морда, так что он был даже польщён признанием его мужских достоинств. Мура, увидев, что с Сержантом её номера не проходят, отвернулась от него с деланным равнодушием, невнятно мурбуркнув: «Здоровенный бегемот, сразу видно — обормот».

Крыс посопел, посопел в своём углу и брякнул:

Тем временем Хомо достал из своего рюкзачка банку пива и лихо её откупорил. Сделав глоток, он вопрошающе оглядел присутствующих, прихлебнул ещё и, наверное, чтобы закрепить взаимное приятное знакомство, хрипло и жизнерадостно затянул хорошо известную песенку:

При этом он энергично стукнул о пол тростью, точно одноглазый Билли-Бонс своим костылем. Чувствовалось, что герои романа Стивенсона «Остров сокровищ» ему по душе, а этот припев ему особенно нравится.

— Боже! Что за манеры! — вздрогнув, возмущенно квохнула Цыпа. — Приличные люди не распевают таких песен.

— И не распивают спиртные напитки, — съехидничал Крыс, при этом зорко следя за Хомо и приготовившись, на всякий случай, нырнуть под половицу.

Но Хомо лишь хитровато ухмыльнулся Крысу и Цыпе и, сделав губы трубочкой, снова запел, на этот раз тоненьким детским голоском:

— Ну сколько вам можно, Хомо, говорить! Смените репертуар. Хорошо, что здесь нет маленьких детей! — опять возмутилась Цыпа.

— А что, — детям, которые уже совсем подросшие оболтусы, это было бы в кайф? — с серьёзным видом спросил Крыс.

Хомо, с глупейшим видом, осклабился ещё шире. Он никак не мог успокоиться. Было заметно, что он находится в перевозбуждённом состоянии, — наверное, от всех треволнений прошедшего дня, а выпитый глоток пива лишь ещё больше подстегнул его. Зажав пустую банку в лапе и ритмично колотя ею по ручке дивана, Хомо бодро, на современный лад, заголосил не своим голосом:

Цыпа, с подозрением прислушивавшаяся к тексту песенки, наклонив голову набок и кося одним глазом, даже не нашлась, что бы такое сказать, и, возмущенно квохнув, вышла из комнаты.

Совместное проживание новых обитателей началось.

Сержант, до этого молча лежавший на полу, — по-видимому, он очень устал, — примирительно пробурчал:

— Эй, Хомо, или как тебя там! Хватить дразнить благочестивую даму. Расскажи-ка лучше, как это ты тут оказался. По-моему, я тебя раньше где-то в городе видел. Не с циркачами? А?

Мысли неугомонного Хомо разом перескочили с одного на другое.