Мстислав Русинов - Друзья поневоле, или Забавные истории заброшенного дома

Все решили сниматься по отдельности в надежде получить более достойные фотографии. Хомо было подумал, что всё дело в неправильной диафрагме и быстро поменял положение объектива с позиции «Яркий солнечный день» на позицию «Тёмные люди на тёмной улице». Затем он важно заправил аппарат бумагой и выжидающе посмотрел на присутствующих.

— В очередь! В очередь! — суетливо прокудахтала Цыпа и энергично протиснулась вперёд. Цыпе, вообще, было свойственно чисто человеческое желание быть во всём и повсюду первой, особенно, в очередях и при получении подарков.

— Леди первыми, — со значительным видом подтвердил Кок, который просто не хотел попасть впросак и решил пока понаблюдать за происходящим.

Цыпа тщательно огладила свой хохолок, слащаво улыбнулась и старательно попыталась придать лицу невинное романтическое выражение юной девушки. Сверкнула вспышка, и уже через несколько секунд появилась фотография. На снимке была видна какая-то без сомнения не очень щедрая, а скорее всего, скуповатая фурия средних лет с общипанным хвостом и подозрительно косящими на всех глазками.

Кок глянул на снимок и насмешливо сказал:

— Дорогая, ты никогда не выглядела лучше.

— Правильно, Кок! — вдруг неожиданно с важностью вмешался Крыс. — Лучше почаще следовать поговорке: «За что старушка хвалит петуха? — За то, что хвалит он старушку».

— Это ещё какая такая старушка? — возмущённо воззрилась Цыпа на Крыса. Затем она внимательно изучила фото, ничего предосудительного не заметила и осталась вполне довольна.

— Надо будет сделать план покрупней, — ну, как у Мэрилин Монро, — жеманно промолвила Цыпа. Кок крякнул, но ничего не сказал.

Следующей на очереди была Мура. Как ни странно, но она получилась на фото во всей своей красе. Её большие зелёные глаза с томными ресницами стали ещё больше, а голубая шёрстка отдавала синевой… Наверное, «Поляроид» иногда был в хорошем настроении и делал приличные снимки. Мура кокетливо поблагодарила Хомо.

— Ну, конечно, — не преминула заметить Цыпа, — она все же чуть-чуть помоложе меня и выглядит, может, чуть и поярче, но как-то всё это слишком мелковато. Крупные планы ей наверняка не удадутся.

Кок в это время, приосанившись, как настоящий бойцовский петух, позировал перед аппаратом, выкатив елико возможно грудь колесом и демонстративно подцепив лапой столь удачно обретенные им золотые часы. В сочетании с красновато коричневым оперением, малиновым гребнем, щеголеватыми сапогами и круглыми золотыми часами он выглядел просто великолепно. Кок солидно прокашлялся. Аппарат щёлкнул и появилась фотография. Более самодовольного, спесивого и надутого болвана, да ещё гордо держащего вверх ногами часы, было бы трудно себе вообразить.

Кок с важным видом, не торопясь, рассмотрел фотографию и милостиво кивнул Хомо, точно Людовик XIV Солнценосный придворному живописцу за свой парадный портрет.

На очереди был Сержант. После первой неудачной групповой попытки он как-то потерял уверенность в себе и поэтому просто напряжённо и, прямо-таки скажем, малость туповато уставился в аппарат немигающим взором. Хомо щёлкнул и стал ждать.

Представший перед собравшимися портрет мог быть смело вывешен в двух местах.

Во-первых, несомненно, ему были бы чрезвычайно рады в любом полицейском участке при подготовке образцово-показательного стенда:

«Особо опасные преступники — их тщетно разыскивает полиция».

А во-вторых, в какой-нибудь военной части, например, десантников или морских пехотинцев, — на доске почёта для сержантов — наставников.

Налицо, даже с избытком, с фотографии выпирал необходимый запас прочности, тупости и агрессивности.

Сержант не очень остался доволен своим фото. Его мучили сомнения, всё-таки, как и все люди, он был о себе лучшего мнения.

Чтобы подковырнуть Крыса, без дела болтавшегося под ногами, Хомо пригласил сначала сниматься Ворона. Однако Ворон величественно отказался:

— Я предпочитаю работы старых мастеров живописи, — всё-таки в них есть что-то вечное и непреходящее. К тому же у меня уже имеется один мой портрет, хранящийся в Британском музее. Я там с герцогом Эдинбургским, правда, на заднем плане, — на дереве.

Оробевший Крыс не сразу даже попал в кадр.

— Ну, что ты там мечешься, как курица. Хватит мелькать! — осадил его Хомо.

Наконец, аппарат щелкнул, и фото проявилось. Глядя на него, вам невольно полезли бы в голову всякие нездоровые мыслишки о жуликах, воришках и мелких карманниках. Уже было примелькавшаяся всем добродушная ухмылка Крыса, на фото казалась донельзя ехидной, если не зловещей. Его глаза косили куда-то вбок, — не иначе, как в чужой карман. Крыс с сомнением уставился на свою фотографию и молчал.

Цыпа тоже покосилась на фото и сочувственно квохнула:

— Правда часто бывает жестокой.

Крыс с грустным видом забросил фото под половицу.

Сделать свой персональный портрет Хомо доверил Коку, который, наверное, не без задней мысли, сам предложил свои услуги.

— Хомо! Скажи по-английски «сыр» — «Чииз»! — насмешливо каркнул сверху Ворон, и Хомо радостно разулыбался, растянув рот до ушей. Его неровные, желтоватые от природы и, как выяснилось позже, от никотина зубы жизнерадостно выпирали во все стороны.

Кок поднёс аппарат поближе, побалансировал на одной лапе, покачнулся и судорожно нажал на спуск. «Поляроид» погудел, затем из него начала выползать фотография. Хомо взял карточку в лапу и начал помахивать ею в воздухе в нетерпеливо радостном ожидании.

Фотография сначала чуть потемнела, потом на ней стало проступать нечто устрашающее. Впереди, занимая почти всё поле, зловеще торчали челюсти с неровными зубами, а где-то в глубине прятались маленькие злобные глазки, казалось, пристально следящие за будущей жертвой. Ушей вообще не было видно. По сравнению с этим чудищем все монстры из фильмов ужасов были вполне добродушными ребятами.

Собравшиеся сгрудились полюбоваться на фото, — и от неожиданности потеряли дар речи. Даже Сержант поёжился. Первым пришёл в себя Ворон, — всё-таки он многое повидал на своём веку, — сначала первом, потом втором, а теперь, может, и третьем.

— Кого-то это мне напоминает, — задумчиво заметил он. — Ах, да! Карр-к сейчас помню, — одну леденящую душу историю про маньяка и серийного убийцу. Очень похож…

Хомо обиделся и спрятал фото за спину. Цыпа неуверенно посоветовала:

— Всему должно быть своё место. Надо прибить это фото на входной двери, — тогда уж к нам точно никто посторонний не сунется.

Все призадумались.

— Теперь-то я понимаю, почему выбросили этот «Поляроид», — грустно сказал Хомо. — Всё-то в нём получается, как в кривом зеркале.