Морис Дрюон - Тисту - мальчик с зелеными пальцами

Когда Тисту исполнилось восемь лет, его мать сочла свою миссию законченной и решила передать сына в руки настоящего учителя.

По этому случаю Тисту купили прелестный клетчатый фартучек, новенькие ботинки, которые немилосердно жали, ученический ранец, черный пенал, изукрашенный фигурками японцев, тетрадь в одну линейку, тетрадь в две линейки и отвели под присмотром слуги Каролуса в пушкострельскую школу, пользовавшуюся отменной репутацией.

Все ждали, что этот маленький нарядный мальчик, у которого были такие красивые, такие богатые родители и который уже умел делить ласточек пополам и даже на четверть, — словом, все ждали, что этот маленький мальчик будет творить в школе чудеса.

Увы! Школа произвела на Тис ту самое неожиданное и ужасающее впечатление.

Когда на черной доске начинали медленно строиться в линию марширующие буквы или же когда перед ним развертывалась длинная цепь всевозможных там трижды три, пятью пять, семью семь, Тисту чувствовал легкое покалывание в левом глазу и тут же крепко засыпал.

Однако он не был ни глупцом, ни лентяем, ни тем более слабосильным заморышем. Он так и горел желанием учиться.

«Не буду спать, не буду спать…» твердил про себя Тисту.

Он во все глаза смотрел на доску, усердно внимал голосу учителя, но… но чувствовал, что снова начинается легкое покалывание… Изо всех сил он пытался перебороть сон.

Он даже напевал чуть слышно забавную песенку собственного сочинения:

Но ничто не помогало. Голос учителя укачивал, убаюкивал, черная доска превращалась в непроглядную темную ночь, потолок нашептывал Тисту: «Тсс… тише… здесь витают прекрасные сны», — и самый обыкновенный учебный класс становился для Тисту обителью снов.

— Тисту! — вдруг окликал его учитель.

— Я не нарочно… я не нарочно, господин учитель… — тянул неожиданно разбуженный Тисту.

— Меня это вовсе не интересует. Повтори, что я сию минуту сказал.

— Шесть тортов… деленные на две ласточки…

— Кол!

В свой первый школьный день Тисту возвратился домой с целым ворохом колов.

На второй день его оставили в наказание в классе на целых два часа, что дало ему великолепную возможность сладко поспать в классе еще два лишних часа.

На третий день вечером учитель передал Тисту письмо для его отца. В этом письме отец с болью в душе прочитал следующие слова: «Сударь, ваш ребенок не такой, как все. У нас нет ни малейшей возможности держать его в школе».

Школа возвращала Тисту к его родителям,

Тревога — это не что иное, как тягостная мысль, которая закрадывается в голову с самого пробуждения и не дает покоя целый день. Тревога беспрепятственно врывается в комнаты, проскальзывает вместе с ветром между листьев, забивает голоса птиц, бежит по телефонным проводам.

У тревоги, овладевшей в то утро Пушкострелем, было свое имя, свое название, а именно: «Не такой, как все».

Даже солнце не решалось взойти над горизонтом.

«До чего же не хочется будить этого бедного Тисту, — огорченно шептало оно. — Едва он откроет глаза, как сразу же вспомнит, что его вышвырнули из школы…»

Поэтому солнце попритушило свой пылающий факел и отбросило на землю лить слабые свои лучи, надежно упрятав их в густой туман; небо над Пушкострелем так и осталось серым.

Но тревога прячет в своем мешке целую уйму фокусов-неожиданностей и непременно пожелает дать о себе знать. На сей раз она проскользнула прямо в басовитый заводской гудок.

И все в Сверкающем доме услышали, как этот заводской гудок зычно басил:

«Не такой, как все… е… е!.. Не такой, как все… е… е!..»

Вот таким-то путем тревога прокралась и в комнату Тисту.

«Что же со мной теперь будет?» — спросил он сам себя. Спросил и снова зарылся с головой в подушку, но заснуть уже не смог. Так сладко спать в классе и так мучиться в собственной постели — да ведь от этого, сознайтесь, можно было с ума сойти.

Кухарка Амели, разжигая свои многочисленные плиты, ворчала в полном одиночестве:

— Наш Тисту не такой, как все? А кто мне это докажет? У него, слава богу, две ноги и две руки… Что же еще им нужно?

Слуга Каролус, яростно начищая перила лестницы, тоже бормотал:

— Хм… Тисту как такой, как всэ! Попробуйтэ-ка мэна в этом увэрить!

Заметим, кстати, что у Каролуса был легкий иностранный акцент. В конюшне возбужденно перешептывались конюхи.

— Болтают, будто этот милый ребенок не такой, как все… и вы в это верите?

А раз лошади всегда чутко улавливают все оттенки человеческих треволнений, то чистокровки невиданно смородинной масти тоже, казалось, нервничали, недовольно били копытами в деревянную перегородку, сердито натягивали поводья. На лбу у кобылы Красотки вдруг неизвестно отчего выросли три седых волоска.

Одного только пони Гимнаста не захватило это всеобщее волнение, и он преспокойно жевал сено, позволяя всем желающим любоваться его белоснежными зубами.

Но за исключением этого пони, который был словно безучастен ко всему происходящему, все обитатели дома задавались лишь одним-единственным вопросом: как же поступят теперь с Тисту?

И конечно же, этот тревожный вопрос больше всего терзал душу его родителей.

Сидя перед зеркалом, отец Тисту наводил бриллиантовый блеск на свою и без того блестевшую голову, но делал он это без всякой радости, а просто так, по привычке.

«Н-да… Воспитать ребенка, кажется, куда труднее, нежели отлить пушку», — размышлял он.

Жена его — ну просто настоящая роза на розовых подушках! — уронила слезу в чашечку кофе с молоком.

— Ну как его выучить, если он спит на всех уроках? — повернулась она к мужу. — Как?..

— Полагаю, что рассеянность — это еще не смертельная болезнь, отозвался тот.

— Во всяком случае, сонливость не так опасна, как бронхит, — заметила она.

— И все-таки из Тисту нужно сделать человека, — изрек муж. Обменявшись столь глубокомысленными репликами, они на какой-то миг замолкли. «Что делать? Что предпринять?» — вертелось в голове у каждого.

Муж и отец был человеком решительным и энергичным. Ведь, управляя пушечным заводом, вы тем самым закаляете свою душу. Кроме того, он обожал своего сына.

— Готово! Нашел! И все это удивительно просто, — неожиданно заявил он. — В школе Тисту ничему не научится. Тем лучше! Больше ни в какую школу он не пойдет. Книги, именно книги нагоняют на него сон… Тогда обойдемся без них. И коли уж он не такой, как все, попробуем применить к нему новый метод обучения! Все те вещи, которые ему надлежит знать, он изучит при самом ближайшем их рассмотрении. Его тут же, на месте, ознакомят, например, с образцами минералов, с садовыми и полевыми работами, объяснят, как живет город, как действует завод, и все это наверняка поможет ему стать взрослым. Ведь сама жизнь прежде всего великолепная школа. Посмотрим же, что из этого получится.