Морис Дрюон - Тисту - мальчик с зелеными пальцами

Жена горячо одобрила подобное решение и даже чуть ли не возроптала на судьбу, лишившую ее других детей, к которым можно было бы приме нить столь соблазнительную систему обучения.

Ну, а для Тисту… что ж, для Тисту канули в вечность и наспех проглоченные бутерброды, и ранец, который приходилось таскать с собой в школу, и парта, над которой вечно клюешь носом, и целый ворох колов… Впереди новая жизнь.

И затаившееся было солнце снова ослепительно засверкало.

Надев соломенную шляпу, Тисту отправился на урок садоводства.

Это был первый опыт согласно новой системе. По логике вещей отец рассудил начать именно с сада. Урок садоводства — в сущности, урок о земле, о той самой земле, которую мы попираем ногами, Которая дает нам и вкусные-превкусные овощи, и траву, необходимую для откорма домашнего скота, дабы можно было вырастить его до нужных размеров и потом преспокойненько съесть.

— Земля — это основа основ, — заключил отец.

«Только бы мне опять не заснуть!» — твердил про себя Тисту, шагал на урок.

В оранжерее садовник Седоус, заранее предупрежденный отцом, уже поджидал своего нового ученика.

Садовник Седоус был одиноким, малоразговорчивым и не слишком любезным стариком. У него были великолепные усы, похожие на удивительный заснеженный лес.

Как бы вам получше описать его усы? Вот. Это были не просто усы, а настоящее чудо природы. Стоило полюбоваться ими особенно в те дни, когда начинал дуть северный ветер. Вскинув на плечо лопату, старый садовник шагал по своим делам, а вслед за ним тянулись, полыхали, змеились где-то возле ушей словно два белых языка пламени.

Тисту очень любил старого садовника, хоть и побаивался его немного.

— Добрый день, господин Седоус, — обратился к нему Тис ту, почтительно приподнимая свою соломенную шляпу.

— А, это ты, — буркнул садовник. — Что ж, поглядим, на что ты способен. Вот тебе куча земли, а вот цветочные горшочки. Насыпь в них земли, большим пальцем проделай в земле ямки и расставь горшочки вдоль стены. Потом мы бросим в эти ямки нужные семена.

Отцовские оранжереи всегда вызывали у всех восторг и были вполне достойны этого дома. Благодаря огромному калориферу под сверкающими стеклами оранжерей все время поддерживалась влажная и теплая атмосфера. Там среди зимы цвели мимозы, там росли вывезенные из Африки пальмы, там разводили лилии из-за их красоты, туберозы и жасмин из-за их несравненного аромата и даже орхидеи, которые совсем не красивы и ничем не пахнут. Впрочем, орхидеи выращивали там из-за того, что они крайне редки и… совершенно бесполезны.

Седоус был единовластным хозяином этой части отцовских владений. Когда в воскресенье мать Тисту приглашала своих приятельниц в оранжереи, садовник в новом фартуке встречал гостей у самой двери, на сей раз любезный и разговорчивый.

И если кто-нибудь из этих дам закуривал сигарету или же намеревался прикоснуться к цветам, Седоус — мгновенно подскакивал к своевольнице и сурово отчеканивал:

— Ну уж нет, сударыня! Неужели вам хочется в моем присутствии убить их, уничтожить, отравить их своим дымом?

Тисту, занимаясь порученным ему делом, был несказанно удивлен: это совсем не клонило ко сну. Напротив, он работал с удовольствием. От жирной земли так приятно пахло! Он брал пустой горшочек, насыпал в него землю, делал большим пальцем ямку — вот и все! Так он переходил от одного горшочка к другому, и вскоре вдоль стены вытянулась целая цепочка уже готовых горшочков.

Пока Тисту трудился в поте лица, Седоус медленно обходил сад. Именно в этот день Тисту понял, почему старый садовник так редко разговаривает с людьми. Оказывается, он разговаривал с цветами!

Вы, конечно, без труда поймете, что если петь дифирамбы каждой розе, каждой гвоздике в саду, то к вечеру непременно осипнешь и даже не сможешь произнести такие простейшие фразы, как «Спокойной ночи, сударь», или «Приятного аппетита, сударыня», или же, если чихнуть перед самым вашим носом, — «Будьте здоровы!». Одним словом, те самые фразы, которые позволяю людям заметить: «Ах, до чего же он вежлив!»

Седоус ходил от цветка к цветку и у каждого осведомлялся о его здоровье.

— Ну, что у, тебя новенького, чайная роза, вечная моя проказница? Опять потихоньку набираешь бутоны, чтоб выпустить их на свет в самый неожиданный момент? А ты, вьюнок, как поживаешь? Все еще считаешь себя королем гор и поэтому не желаешь цепляться за верхушки моих оранжерейных рам? Скажите пожалуйста, какие церемонии!

Потом он повернулся к Тисту и издали крикнул:

— Ну, а у тебя-то как идет дело? Нынче все закончишь или оставишь на завтра?

— Не тревожьтесь, господин учитель, мне осталось засыпать землей только три горшочка, — ответил Тисту.

Он быстро управился с последними горшочками и отправился к Седоусу в другой конец сада.

— Я все сделал.

— Вот и хорошо, теперь пойдем поглядим на твою работу, — отозвался садовник.

Они повернули обратно, но добрались до горшочков не скоро, потому что Седоусу то непременно надо было пожелать доброго здоровья огромному цветущему ну, то подбодрить голубую гортензию… И вдруг оба они, удивленные, ошеломленные, потрясенные, застыли на месте.

— Ну и ну, ну и ну! Уж не снится ли мне это? — пробормотал Седоус, протирая себе глаза. — Ты тоже хорошо видишь вот эту диковинку?

— Еще бы не видеть!

В нескольких шагах от них стояли вдоль стены цветочные горшочки — те самые, которые недавно наполнил землей Тисту. И во всех этих горшочках за какие-то пять минут выросли и распустились яркие цветы!

Поймите нас правильно: мы говорим не о каких-то хилых, бледных и робких ростках. Совсем нет! В каждом горшочке цвели пышным цветом великолепные бегонии, а все они, расставленные вдоль стены, напоминали собой густые ярко-красные заросли.

— Это просто невероятно… просто невероятно!.. — повторял ошеломленный садовник. — Чтобы вырастить этакие бегонии, надо по край ней мере два месяца!

Но ничего не поделаешь: чудо есть чудо. Его всегда поначалу лишь замечают, а потом уж пытаются как-то объяснить.

Тисту спросил:

— Но раз мы не бросали в землю семена, то откуда же взялись все эти цветы, господин Седоус?

— Необъяснимо… необъяснимо… — буркнул садовник.

Потом он вдруг схватил своими узловатыми руками ручонки Тисту и выпалил:

— Покажи-ка мне свои пальцы!

Он внимательно рассмотрел пальцы своего ученика, изучив их сверху и снизу, в тени и на свету.