Китайские Сказки - Китайские народные сказки

Открыла тут буренушка рот и заговорила человечьим голосом:

— Добрый мальчик! Воротишься домой — ешь пельмени белые, не ешь черные.

На сей раз смекнул Эр-сяо, в чем дело. Воротился домой, а злая невестка улыбается, говорит ласково:

— Ты, братец, корову пас, притомился. Говорил ты вчера, что по вкусу тебе черные пельмени, вот я для тебя черненьких и настряпала. Ешь поскорее!

А Эр-сяо бровью не повел, глазом не моргнул, отвечает:

— Невестушка, как отец умер, вы с братцем все белые пельмени едите, дай-ка нынче мне полакомиться!

Сказал так и принялся белые пельмени есть. Невестка рядом стоит, злость ее разбирает. Вчера хотела мальчика загубить, нынче пробовала — никак не выходит. Задумала она тогда по-другому извести Эр-сяо и говорит своему ленивому мужу:

— Скоро зима, снег выпадет, негде корову пасти, чего зря Эр-сяо кормить? Давай делиться. Эр-сяо дадим ток с маленьким амбаром да два му тощей землицы. Нам — корова, на которой пахать можно, ему — большой рыжий пес. Нам — курица-несушка, ему — большой петух. Нам — целый плуг да крепкий хомут, ему — сломанный плуг да негодный хомут.

Зевнул ленивый старший брат, согласился: «Ладно, мол!»

Так и разделились, младшего брата даже слушать не стали. Пришла зима. Эр-сяо в горы ходит, траву да хворост собирает, петух ему помогает, зернышки подбирает, пес ветки носит. Раскормил Эр-сяо петуха, раскормил собаку. А ленивый старший брат до самого вечера коровий хлев не запрет, сена не подбавит. Холодно буренушке, голодно, отощала она — сухая хворостина тонкая. Глянет на нее Эр-сяо — сердце защемит от жалости.

Пришла весна, самое время пахать. Закручинился мальчик. Увидал рыжий пес, что хозяин его печальный ходит, залаял:

— Ван-ван-ван! Меня запряги — за корову сойду! Ван-ван-ван! Меня запряги — за корову сойду!

Увидал большой петух, что хозяин его печальный ходит, закричал:

— Гуа-гу-гу, я пахать могу! Запряги меня! Гуа-гу-гу, я пахать могу! Запряги меня!

Запряг Эр-сяо рыжего пса, запряг большого петуха, пошел поле пахать. Машет петух крыльями, тащит плуг, старается. Машет пес хвостом, тащит плуг, надрывается. Эр-сяо сзади идет, плуг держит. Так и режет плуг сырую глину, так и режет.

Вскорости Эр-сяо всю землю перепахал. Узнала про то злая невестка, опять недоброе замыслила, говорит своему ленивому мужу:

— Совсем немощной стала наша корова, телегу тащить не может. Сходи-ка к Эр-сяо, возьми рыжего пса да большого петуха, может, на них возить будем?

Обрадовался старший брат и думает: «Старую корову впряжешь, не подтолкнешь — не поедешь! Рыжего пса да большого петуха займешь, в телегу впряжешь, они повезут, а сам отдохнешь!» Чуть не бегом помчался старший брат к младшему. Прибежал и говорит:

— Немощной стала наша корова, телегу тащить не может, одолжи-ка мне твоего пса да петуха, может, они потащут?

Молчит Эр-сяо, будто и не видит старшего брата. Распрямился тогда старший брат, разогнул свою ленивую спину и говорит:

— Не дашь, ворочусь домой, уморю старую корову до смерти.

Пожалел Эр-сяо буренку, дал старшему брату пса да петуха. Запряг их лентяй, полнехоньку телегу навоза навалил, стегнул кнутом и приговаривает:

— Ну-ка приналягте, старшему брату послужите!

Сам телегу не толкает, только вид делает, того и гляди, на спину опрокинется, досадно ему, что петух да пес его самого не везут. Немного прошло времени, уморились петух да пес, потом изошли, еле тащатся, а лентяй знай кнутом их стегает. Рассердились горемыки, остановились, идти не хотят. Бил их лентяй, бил, так и забил до смерти. Сам устал, воротился домой, залез на кан и заснул.

Пришел младший брат с поля, про обед и не думает, сразу к старшему брату подался.

Увидел во дворе злую невестку и спрашивает:

— Где мой рыжий пес да большой петух? Я их домой уведу покормить!

Махнула невестка рукой и говорит:

— Ох, и не вспоминай лучше, забил пса да петуха твой старший брат, лежат они на дороге.

Услыхал это Эр-сяо, зашлось у него сердце, к дороге побежал. Смотрит — лежит на дороге большой рыжий пес, рядом петух валяется. И злость взяла Эр-сяо, и горько ему. Плакал, плакал, после взял на руки петуха и пса, к себе прижал, понес домой. Закопал он их на току перед хижиной. Как воротится с поля, тотчас бежит на могилку поглядеть. Прошло несколько дней, и вырос на могилке вяз, листочки нежные, светло-зелененькие, блестят — каменья драгоценные сверкают. Каждый день его Эр-сяо поливает. Вырос за год вяз выше самого Эр-сяо. Макушка густая, лист к листу, ну, прямо зонт зеленый. Пришла весна, на вязе почки появились — круглые монетки. Поднимет юноша голову, любуется. Вдруг ненароком ствол рукой тряхнул. Ша-ша-ша — зашелестело, зашумело, почки с дерева дождем посыпались. Нагнулся Эр-сяо, поднять хотел, смотрит — глазам своим не верит: и не почки это вовсе — монеты золотые да серебряные так и сверкают, так и переливаются. Собрал их Эр-сяо, купил бурую корову, С той поры еще прилежней трудиться стал.

Узнала про это злая братова жена. И вот однажды, когда Эр-сяо в поле ушел, перелезла через стену к нему во двор, ухватилась за ствол вяза и давай его трясти. Хуа-ла-ла — с дерева почки дождем посыпались. Пэн-пэн-пэн — злую невестку по голове бьют. Отпустила она ствол, двумя руками голову ухватила.

— Ай-я-яй! — кричит.

Нагнулась, смотрит — никаких монет на земле нет, ни золотых, ни серебряных, одни каменные кругляши валяются. Пощупала невестка голову — голова вся в шишках. Рассвирепела, топор отыскала. Хан-ха — срубила вяз. Тут как раз Эр-сяо с поля воротился. Увидал: и досадно ему и горько. Спрашивает он злую невестку:

— Ты зачем мой вяз срубила?

А та глаза закатила, говорит с обидой:

— И не вспоминай ты лучше про свое дерево, всю голову мне изранило.

Сказала она так, рукой махнула и ушла.

Закручинился Эр-сяо, дерево рукой погладил, после ножик достал, веток нарезал, корзиночку сплел, под стрехой подвесил. Прилетели птицы с юга, прилетели с севера, яйца в корзиночку снесли. Прилетели ласточки с юга, прилетели с севера, яйца в корзиночку положили. К вечеру корзина до краев наполнилась.

Узнала про это злая невестка и говорит своему ленивому мужу:

— Видать, не любишь ты яйца есть! Гляди-ка, сколько их у младшего брата в корзинке под стрехой!

Услышал это старший брат, глаза вытаращил, на ноги вскочил.

— Сбегаю, попрошу несколько штук.

А жена отвечает:

— Не яйца проси, а корзиночку. Пусть ласточки да другие птицы сами нам яиц нанесут, вон сколько их будет, не то что в доме, во дворе не поместятся.

Отправился старший брат к младшему. Идет, а про себя думает: вдруг не даст ему Эр-сяо корзинку волшебную? Вошел, лицо жалостливое, и говорит, чуть не плачет:

— Дай, братец, твоей корзинкой попользоваться, а то я с голоду скоро помру. Последний раз это, потом сам буду прилежно трудиться.