Юзеф Крашевский - Там, где Висла-река (польские сказки)

Но Бобику жилось куда лучше, чем Сусанке. Бобик ел хрустящие рогалики с маслом, а Сусанка сухие корки глодала. Бобик лакал сметану, а Сусанка хлебала тюрю — хлебные корки, размоченные в воде. Бобик спал на шёлковой подушке в светлой, тёплой горнице, а Сусанка с коровами в хлеву на старом-престаром, набитом соломой мешке.

У Кужейки вместо сердца была в груди кочерыжка, да, да, самая настоящая кочерыжка. Чего же ждать хорошего от человека с кочерыжкой в груди? А у Сусанки сердце было доброе-предоброе. Ей хотелось, чтобы всем на свете жилось хорошо и никто никого не обижал.

Водяным всё было известно: и что Кужейка обижает, голодом морит сироту и каждый вечер отпирает большой кованый сундук и считает талеры. А устанет считать, спать на сундук ложится — боится, как бы его не ограбили.

Откуда водяные это знали, трудно сказать. Может, в лунные ночи вылезали из воды и заглядывали к Кужейке в окошко?

Когда Сусанка пасла коров на приречном лугу, водяные высовывали из воды сморщенные мордочки и с любопытством таращились на неё: давно не видывали они такой доброй девочки. Вылупят свои рыбьи глаза, головами качают, за ухом чешут — думают, как бы ей помочь. А девочка их не видит. Они, когда захотят, становятся невидимками.

В лунные ночи водяные, водяницы и водянята — их ребята вылезают из воды на росистые луга, от цветка к Цветку ходят, нюхают и чихают. Для них это самое большое удовольствие.

Вот как-то лунной ночью выбрался на прогулку сам царь водяных. Царь-то царь, а от жабы не отличишь!

Брюшко выставил, с ножки на ножку переваливается, на скипетр, как на палку, опирается, лапкой корону придерживает, не то с головы упадёт, укатится в траву — и ищи её, свищи! К каждому цветку подходит, нюхает, чихает и по брюшку себя гладит — блаженство!

Но царь был в летах и поэтому скоро устал. Сел он под лопух отдохнуть да и заснул. И до того крепко спал, что не заметил, как солнце взошло и огненным языком слизало росу с луга. Прилетела пчела, зажужжала у него над ухом, и он проснулся. Смотрит — и глазам своим не верит: солнце вовсю жарит, а росы и в помине нет.

— Ой-ой-ой! — захныкал старикашка, и из глаз как из ведра хлынули слёзы. — Что же мне, бедному, делать?

А Сусанка пасла рядом коров, услыхала она: кто-то под лопухом плачет. Подошла, наклонилась: безобразная жаба сидит, лапками глаза утирает.

— Ты чего плачешь? — спрашивает она. — Животик болит?

— Нет, не болит у меня животик. Ой-ой-ой!

— Может, головка болит?

— И головка у меня не болит. А плачу я оттого, что высохла на лугу роса. Ой-ой-ой!

— Есть о чём плакать! Ночью новая выпадет. Вот смешная жаба!

— Вовсе я не жаба, а царь подводного царства. И теперь — ой-ой-ой! — не дойду я до Вислы, не попаду в свой дворец — ой-ой-ой!

— Почему не дойдёшь? Висла-то вот она, в двух шагах.

— Не знаешь ты, Сусанка, что мы, водяные, можем ходить по лугу только в лунные ночи, когда роса ляжет. А нет росы — мы погибли! Ой-ой-ой! — опять захныкал водяной.

Пожалела его Сусанка и говорит:

— Не плачь, я отнесу тебя к речке.

— Правда? — обрадовался водяной царь.

— Конечно, правда!

— А тебе не противно? Ведь я похож на безобразную жабу.

Сусанка засмеялась в ответ, взяла его осторожно в руки и понесла к речке. Наклонилась над водной гладью и бережно опустила его в воду. А вода забурлила, вспенилась, и из глубины стали выскакивать озабоченные водяные, водяницы и водянята — их ребята. Они-то думали, их царя съел на лугу аист. В подводном царстве стоял стон, плач, вывесили траурные флаги и уже поговаривали о выборах нового царя из числа самых старых водяных. То-то была радость и веселье, когда их царь благополучно плюхнулся в воду. Значит, он жив! Значит, не съел его аист! Да здравствует Сусанка — спасительница водяного царя!

А безобразная жаба погрузилась в воду и превратилась в самого настоящего царя: в золотой короне, со скипетром в руках, в пурпурной мантии и алых узорчатых штанишках, с большим брюшком, в златотканых туфлях.

— Тихо! — проскрипел водяной царь пересохшим голосом и грозно взглянул на толпы ликующих подданных.

А подданные — взрослые и дети — кричали, визжали, вопили, верещали и квакали от радости. И тихая речка напоминала болото, которое кишмя кишит лягушками.

— Тихо! — переквакал наконец всех водяной царь и ударил скипетром по воде.

И наступила такая тишина, что слышно было, как над водой пролетела стрекоза. А царь снял корону, поклонился девочке и сказал:

— Говори, Сусанка, чем тебя наградить за то, что ты спасла мне жизнь?

Сусанка прыснула в кулак и говорит:

— Спасибо, водяной царь! Не надо мне никакой награды.

Удивились водяные, водяницы и водянята, зашушукались под водой: «Слышали? От награды отказывается! Ну и дела!» Но больше всех удивился сам царь и стал чесать скипетром за ухом.

— Проси чего хочешь: золота, драгоценных камней!

— Спасибо, ничего мне не надо, — отказывается Сусанка.

— Чем же мне наградить тебя? — забеспокоился царь.

— Позволь мне на твоё царство посмотреть, — сказала девочка.

— Добро пожаловать! — проскрипел водяной царь.

Но Сусанка в нерешительности стоит на берегу, с ноги на ногу переминается.

— Только вот что… Кто моих гусей и коров постережёт, пока я у тебя в гостях буду? Коли зайдут они в пшеницу, хозяин меня побьёт и есть не даст.

Водяной царь чесал-чесал скипетром за ухом, думал-думал, а когда придумал, сказал так:

— Не волнуйся, Сусанка! У меня голова на плечах не для украшения.

И в доказательство того, что голова у него служит не для украшения, приказал водяным пасти коров да глядеть в оба, чтобы они не потравили пшеницу. И за гусями следить, чтобы их вода не унесла.

Сказано — сделано. Вылезли водяные из реки и пошли исполнять царский наказ. А девочка отважно спустилась с водяным царём в омут. И ей ничуточки не было страшно.

На дне реки стоял царский дворец.

Глянула Сусанка на дворец, и у неё дух захватило. А в покои вошла — обомлела: стены там мраморные, потолки алебастровые, на полу лежат ковры мягкие, узорчатые, кругом золото, серебро, алмазы сверкают!

У Сусанки глаза разбежались. А трон-то! Из чистого золота, драгоценными камнями украшен. Откуда-то тихая музыка льётся и мягкий лунный свет струится. Вместо порхающих птичек вокруг плавают золотые и краснопёрые рыбки и помахивают хвостиками с золотой бахромой. Рыбки похожи на дивные цветы — на золотистые и алые хризантемы.

Рядом с троном колыбель стоит, золотой парчой обита, жемчугами с фасолину величиной усыпана. В колыбели новорождённый водянёнок — царский ребёнок. Царский министр нового подданного водяными знаками в книгу записывает.

У махонького водянёнка брюшко кругленькое, лапки крошечные, перепончатые. Лежит детёныш в красных пелёнках и раковиной играет, а из раковины льётся музыка и сон навевает — лучше всякой колыбельной убаюкивает!