Дмитрий Бахта - Мысли по дороге на пенсию

— Охолонись, Цыг, а то в запале, скажешь непоправимое!

И к Филе:

— Хочешь ли на правду подтвердить, один на один?

— Да, — сказал Филипп, особо не думая, и тут же заметил радость и злобу, мелькнувшую в глазах Цыга… Солдат только и успел, похлопать по спине и сказать:

— Помни, это бои потешные, на одну доску с этим подонком не ступай…

Вот уже круг из вожжей, толпа жадно урчащих зрителей и разбинтовано-дергано двигающийся противник. Филя шагнул вперед — это было почти все, что он успел сделать сознательно. Острая боль в голени заставила глаза покрыться пеленой и сразу же уши — будто взрывом, будто в них вонзили тысячу иголок… И все, тишина. Солдат бросился, отпихнул Цыга, пытающегося пинать лежащего Филю. «Победителя» подхватили под руки, улюлюкая, толкая, выпихнули из круга — поединок был грязным. Пинки по ногам и удары открытыми ладонями запрещены в кругу состязаний. Солдат нес потяжелевшего Филю и ругал себя за то, что пустил его в круг.

Филя очнулся накрытый дошкой, попробовал встать. Голень отозвалась колючей вспышкой боли, в голове звенело. Все-таки добрел до колодца, попил. Не поднимая глаз, вернулся к дошке, сел.

— Что тяжко? — услышал голос солдата.

— Дяденька, да заживет как на собаке, — обидно! Ведь подло победил Цыг, плюнул на традицию.

— Ничего, сынок, спасибо ему скажи за урок — не все тебе побеждать, запомни вкус проигрыша. Хорошо, что не увечился. Без проигрышей воина нет. Проигрыш показывает слабые места — ты слишком хотел победить, слепо хотел. Слишком на правила надеялся. Слишком быстро шагнул к победе, не успел увидать опасности. Цыга тебя пинком с шага сбил и по ушам хлестнул — каторжники так бой держат. Наука у них приходит вместе с тем, как жизнь из них каторга выпивает. Поэтому приемы все требуют решимости да знания, на себе проверенного, как это больно. Вот ты уже два сам пережил. А самое главное — потеряв здоровье, каторжане не на силу опираются, а от безнадеги бьются за счет духа. Без правил, коротко и насмерть. Да ты уж испытал каторжанскую школу, с бродягой-то, помнишь? Так что позору в проигрыше твоем нету, как и чести в Цыгиной победе: выгнали его с ярмарки. Проиграв, ты спас парнишек от его подлого влияния и деды это оценили. А что по ушам получил, так это хорошо. Подумай, что начал ты матереть — и месяца не прошло, а воином и за год стать еще никому не удавалось. Так что помни: много еще пройти нам надо. Ну ладно, я тут баньку затеял тебе лечебную, надо поправиться да в путь.

В баньке солдат взялся серьезно за Филю. Сначала пропарил веничком, потом ополоснул настоем березовых почек и еще разок пропарил. Потом растер крапивным листом. Потом окатил ледяной ключевой водой. Потом положил в теплую еще баньку на полог, загнав в мешок полный травами, напоил липовым чаем. Проснулся Филя в темной бане оттого, что умелые руки разминали ему мышцы на ногах, было приятно. Тело, казалось, потеряло вес. Следующий раз Филя проснулся потому, что массаж на совершенно другом месте родил мысль: «Это же не солдат, точно! А кто???» Только собрался спросить, как рот накрыла маленькая ладошка, нежная, но сильная. Шепотом: «Лежи уж герой. Тихо, а то уйду». Да, хорошо быть героем, а молодым героем быть хорошо и неоднократно. Утром собрались быстро. Уже у околицы путников догнал мальчонка, крикнул: «Фильку деды зовут!» Развернулись, подошли к общинной избе. Там, на завалинке, сидели трое-четверо местных и прежний попутчик-танцор. Он и сказал:

— Филя, пригляделись мы к тебе — солдата уважаешь, слово держишь. В забавах показал старание. Вроде к правде молодая твоя душа стремится. Есть у мужика попутчик по дороге к правде — ножик поясной, вот и тебе пора попутчика найти. Глянь, этот ножик последний из командирской сабли. Его слепой мастер шлифовал, а ковал отец девчонки чернявенькой, которой ты не погубил. Ножны-то она сама вышивала, хоть мала, а охранные значки из бус набрала. На, теперь об руку с ним иди.

Поклонились и пошли.

«Утром перед одеванием воскури ладан и медитируй.

Ложись спать в определенный час.

Принимай пищу через определенные интервалы.

Ешь умеренно и никогда не досыта.

Будь «наедине с собой» таким же, как при гостях.

Будь при гостях таким же, как наедине с собой.

Следи за тем, что говоришь, и все, что сказал, выполняй.

Если приходит благоприятный случай, не позволяй ему пройти мимо; кроме того, прежде, чем действовать, дважды подумай.

Не сожалей о прошлом. Смотри в будущее.

Пусть у тебя будет бесстрашие героя и любящее сердце ребенка.

Оставшись один для сна, спи, как будто это твой последний сон.

Просыпаясь, сразу же оставляй свою постель, как будто ты оставляешь пару старых ботинок».

Только к вечеру, солдат на привале сказал:

— Нож теперь тебе — учитель…

— Как это?

— А так, он-то ошибок не прощает. Потешных с ним боев тоже не бывает. Привыкнешь к ножевому бою, научишься каждый шанс как единственный использовать. И за одно зря не затеваться.

Ну и не только сказал, а и показал, как нож чувство дает, куда супротивник атаку направляет. Как уйти от укола, пореза, прилипнув, следующего размаха не допустив. Как надо привыкнуть к ножику, доверить ему — тогда и за клинок голой рукой не опасно. Как летает свистя. Да много показывал… Дедов танец, ломание, с ножиком пробовали. Через месяц пути прижился ножик на боку. Когда дело какое, не замечал Филя, как он и в руке оказывался. В ломании, ножик уже танцевал рядом, переходил из руки в руку, разбойничьи посвистывал, вел кисть, сам вертелся острием к цели. За учебой и не заметили, как снег лег. Вышли к маленькому стойбищу оленеводов. В двух чумах из бересты и шкур жил старик с тремя дочками. Да еще пацан, внучок, почему-то рыженький, глазки-пуговки, как белка подвижный. Старик молча напоил чаем, потом поели, потом протянул кисет. Солдат в ответ свой, закурили. К удивлению Филиному, дочки отобрали трубочку у старика и пустили ее по кругу, причмокивая от удовольствия. За табачком старик спросил: «Куда, мол, тропите?» Солдат ответил: «Искали, куда правда ведет». Старик говорит:

— Зимой, однако, зачем вдвоем ходить? Оставайтесь с нами. Вместе сохатого бить будем. Берлогу знаю, где найти. Мишку бить будем — у него мясо очень сладкое. Нам поможете, да и сами не замерзнете. Всем хорошо.

Дочки согласно закивали, хорошо, мол.

— Ну, давай поживем, — говорит солдат Филе. — Забудем про сутолоку ярморочную. Люди простые, добрые, от них научиться можно многому.

И стали жить. Сладили чум, Филя каждый день таскал сушняк и рубил, учился с малым оленеводом кидать ременный аркан, осваивал охоту с луком. Малого звали Хок, был он весел, неугомонен, подвижен, как ртуть. Общался много, с удовольствием учил Филю. Быстро стали понимать друг друга, с полуслова. Солдат починил старое кремневое ружье, чем поверг в восторг старика и женщин. Нашли быструю не замерзающую речушку, где старик показал им, как бить острогой рыбу на мелком перекате. Филя заслужил общее одобрение, научившись точно метать похожую на копье снасть. Солдат смастерил маленькую коптильню. Восторгам не было конца — копченая рыбка была незнакомым деликатесом.