Дмитрий Молдавский - Русская сатирическая сказка

Таким образом, герой этих сказок побеждает своего врага (барина, попа и т. п.) тем, что выдает себя за чорта, за удавленника, за ангела, за подводного воеводу, завертывается в солому, «творит чудеса» (подсовывает общипанного петуха, козла, мертвеца). Все это позволяет предполагать, что с самого своего появления все эти сказки были направлены против всевозможных религиозных верований.

Шут Балакирев(Соколовы, № 40; записана от Григория Ефимовича Медведева). В этой сказке образ шута, известный по многочисленным сказкам, связывается с именем Балакирева.

Иван Александрович Балакирев (1699—1763) был дворянином Костромской губернии. 16 лет был представлен Петру I, служил в Преображенском полку. Придворным стал лишь при Анне Ивановне. Видимо, этот период его жизни и был отправным для привлечения к его образу давно известных сказок о шуте, посрамляющем своего хозяина. В лубочной и книжной литературе Балакирев — герой многочисленных проказ, шуток, например в кн. К. А. Полевого «Собрание анекдотов Балакирева», вышедшей в 1830 г. В народно-поэтическом истолковании он — друг народа, смело разговаривающий об его нуждах с царем и при случае посрамляющий самого царя. У советского сказочника Ф. П. Господарева сказка «Шут Балакирев» — повесть, включающая в себя многочисленные эпизоды сказок о шуте. Особый интерес представляет вводный рассказ о царе Давиде, весьма далекий от библейского и доказывающий право мужика убить царя «с ружья», как волка (Новиков, № 29).

Чорт-заимодавец(Зеленин, Пермск. сб., № 97), Солдат и чорт(Садовников, № 80). Обе сказки примыкают к обширной группе сказок, где посрамляется чорт. Еще А. Н. Афанасьев писал: «Вообще следует заметить, что в большей части народных русских сказок, в которых выводится на сцену нечистый дух, преобладает шутливо-сатирический тон. Чорт здесь не столько страшный губитель христианских душ, сколько жалкая жертва обманов и лукавых сказочных героев: то больно достается ему от злой жены, то бьет его солдат прикладом, то попадает он под кузнечные молоты, то обмеривает его мужик на целые груды золота» (А. Н. Афанасьев. Народные русские легенды. Казань, 1914, стр. 139).

Эти сказки, как и ряд других, «свидетельствуют, что народ всегда был великим жизнелюбом, и в то же самое время они лишний раз доказывают, что сказочная фантастика основана на трезвом понимании жизни, что она имеет реалистический характер и лишена мистики» (В. Базанов. К мотиву борьбы жизни со смертью в сказках Карелии. Народная словесность Карелии. Госиздат Карело-Финской ССР, Петрозаводск, 1947, стр. 263—265).

В этих сказках отчетливо сказалась направленность народной сатиры. На первый план выступает и здесь осуждение реальных классовых врагов. В сказке «Чорт и солдат» подчеркнуто, что «тот (генерал, — Д. М. ) его в зубы, а после — порку. И пороли чорта каждый день».

Во многом напоминает эту сказку «Сказка о попе и чорте», дошедшая до нас лишь в стихотворной переделке. В таком виде она печаталась на страницах подпольных изданий. В ней рассказывается, как чорт услыхал, что поп пугает прихожан ужасами ада, и, явившись к нему, доказал, что для рабочего человека и жизнь земная — тот же ад.

Чорт говорит о трудящихся:

Песня эта была известна и в устном бытовании. Пелась она на мотив: «Из-за острова на стрежень» (см. сб.: Революционная поэзия. Вступительная статья, подготовка текстов и примечания А. Л. Дымшица. Изд. «Советский писатель», Л., 1954, стр. 449).

Это же положение использовано В. В. Маяковским в его «Мистерии-Буфф» Центральный эпизод сцены в аду — это сравнение реальной жизни рабочих и крестьян при капитализме с выдуманными муками ада, которые кажутся просто детской забавой. Когда черти окружают пришельцев, батрак говорит:

Видимо, сказка «Солдат и чорт» принадлежит к группе сравнительно новых сказок, возникших в солдатской среде не позднее середины XVIII века.

Эта сказка «симбирского мещанина» П. С. Полуехтова, как и другие в его репертуаре, отличается остротой социальной направленности.

Иного рода сказка «Солдат учит чертей» (Зеленин, Пермск. сб., № 33), всей манерой изложения свидетельствующая о стремлении сказочника — бывшего солдата Е. С. Савруллина перенести все действие в условно-фантастический план. Посрамленный барин, напуганные черти — все это подано в плане бывальщины. Барин не высмеивается в этой сказке, а представлен как помощник солдата, помогающий изгнанию чертей:

Солдат с большой палкой и закричал на чертенят: «Становись во фрунт!». — Чертенята с голодухи. Хлоп солдат их по уху: «Что ты не встаешь? Исполнять службу не хочешь?». Чертенята умоляют солдата своего: «Отпусти, солдат, домой!». — «Где у вас, чертей, дом?». — «Да хоть на волю нас пусти!». Барин сидит у двери, глядит в щелку небольшую, чтобы чертенок не пролез. Солдат командует: «Шагом марш!». Он их долго тут учил; бьет их палкой по затылку: «Вы, равняйтесь хорошенько!». Приказал солдат играть музыке; бальная музыка играет, а чертенята шагом марш! Не похвалил их за это солдат: шли шеренгой неверно.

Сказки об обманутом чорте связаны со сказками о шуте, ловком пройдохе, мнимом знахаре, иногда они даже соединяются в одном развернутом повествовании (см. сказку «Кузька-вор»).

Иванушка-дурачок(Афанасьев, № 400). В центре сказок такого типа — образ Иванушки-дурачка, «иронического удачника», как называл его А. М. Горький. Центральный персонаж, несмотря на свою определенно подчеркнутую глупость, тем не менее, оказывается победителем своих противников. Представители власть имущих классов неизменно терпят поражение при столкновении с ним. Несомненно, именно эта преувеличенная глупость главного персонажа еще более оттеняет факт поражения, казалось бы, умных противников.

О ранней стадии развития образа см.: В. Я. Пропп. Мотив чудесного рождения. Ученые записки ЛГУ, серия филологических наук, 1941, вып. 12, стр. 67.

О царе и портном(записана в Сенно-Губском посаде в Заонежье; напечатана как приложение к статье В. Максимова «Заметки по поводу издания народных сказок» — Живая старина, вып. 1, 1897, стр. 112). Обман ловким рассказчиком скучающего царя с помощью развлечения его сказкой-небылицей сближает данную разновидность сказок со сказками, в которых герой рассказывает небылицы «лесному духу», чтобы получить от него огонь (см. сказки: «О старике» — В. Н. Добровольский, Смоленск. этнограф. сб., ч. 1, СПб., 1891, № 11; «Небылица — сорок братьев ездили отца крестить» — Ончуков, № 19, и др.). К числу наиболее полных сказок-небылиц относится сказка С. И. Богатырева, которую мы приводим: