Барбара Слэй - Карбонель

Розмари весело скакала по тротуару Тоттенхэм Гров, и на спине у нее подпрыгивал школьный ранец. В школе ей нравилось все, кроме арифметики и вареной рыбы по пятницам. Но, как вам известно, вместе с каникулами приходит замечательное настроение, особенно если только что закончилась последняя четверть. И Розмари просто распирало от радости.

Когда Розмари допрыгала до почтового ящика на углу, ее догнала Мэри Уинтерс вместе со своей подругой Арлен.

— Привет, Рози! — сказала Мэри. — А мы завтра уезжаем в Блэкпул!

— Моя тетушка говорит, что ездить в Блэкпул — банально. Мы поедем в Борнемут, — заявила Арлен. В школу она надевала украшения и иногда даже золотой браслет, хотя это было запрещено, а ее тетушка слишком многие вещи считала банальными.

— А ты куда едешь, Рози?

Розмари запрыгнула на тротуар, переменила ногу и очень осторожно спрыгнула обратно на мостовую.

— Никуда, — она постаралась сказать это как можно безразличнее.

— Бедняжка, — произнесла Арлен с деланным сожалением. И подружки убежали, весело хихикая.

Розмари упорно продолжала прыгать, но настроение было испорчено. Мэри и Арлен прекрасно знали, что она никуда не поедет. Ее мать и так едва сводила концы с концами: весь ее доход составляла вдовья пенсия и те гроши, которые она получала за шитье. Розмари перестала прыгать, потому что ранец начал больно бить ее по спине. К тому же он был тяжелым от кучи вещей, необходимых в последний день четверти: сплющенного куска глины, сменной обуви, грязного рабочего халата и нескольких книжек. Остаток пути она бежала вниз по Тоттенхэм Гров, и ее тоненькие, как крысиные хвостики, косички рассекали воздух.

Розмари с мамой жили в доме 10, в котором занимали три меблированных комнаты на верхнем этаже; они могли пользоваться ванной по вторникам и пятницам и делили кухню с остальными соседями. Положение было не из лучших: в комнатах стояла уродливая, набитая конским волосом мягкая мебель, а ванная была постоянно занята. Зато дешево. И с этим приходилось мириться, пока они не найдут чего-нибудь немеблированного, а тогда они могли бы обставить квартиру своими старыми любимыми вещами.

Все дома на Тоттенхэм Гров были похожи друг на друга: высокие и узкие, с облезшей краской и облупившейся штукатуркой. Когда-то они выглядели довольно величественно: у парадных подъездов стояли слуги, которые открывали дверцы подъезжавших карет и помогали выйти роскошным дамам в огромных шляпах и с очень тонкими талиями. Об этом ей рассказывала мама. Но Розмари не забивала голову подобными сказками. Она не глядя нашла дом 10 и взбежала вверх по лестнице так быстро, что налетела на хозяйку, миссис Уолкер, которая выколачивала половичок об одну из колонн облупившегося портика.

— Извините, ради Бога, миссис Уолкер! Мне так стыдно! — произнесла Розмари.

— Надо думать, что стыдно, — проворчала миссис Уолкер. — Ну что, каникулы? Когда же теперь в школу?

— Через шесть недель.

— Надо же, а я и не знала! Шесть недель?! Думаю, такая взрослая девочка должна за это время сделать много полезного.

Она водворила на место все еще пыльный половичок, и Рози медленно поднялась наверх, волоча за собой ранец, который подпрыгивал на каждой ступеньке. Открыв дверь гостиной, она обнаружила, что мама уже ждет ее у накрытого стола.

— Мамочка, какой прекрасный обед!

— Ну ведь сегодня же первый день каникул, — улыбнулась мама. — К тому же я только что получила работу на три недели. Это заказ миссис Пэндэлбери Паркер. Думаю, это надо отметить.

В центре стола, покрытого бело-голубой скатертью, стоял букет ноготков и столько вкусностей: полукруглые булочки, язык, нарезанный тоненькими ломтиками, салат и бутылка ярко-розового лимонада для Розмари.

— После обеда — мороженое с фруктами, — сказала мама. — Но сначала выложи из ранца вещи и вымой руки.

— Расскажи мне о миссис Пэндэлбери Паркер, — попросила Розмари, когда чувство голода немного поутихло. — Работа интересная? Ты сможешь шить дома?

Истории о миссис Пэндэлбери Паркер и описания ее роскошного загородного дома всегда приводили Розмари в восхищение и удивляли безмерно.

— Боюсь, что все три недели придется каждый день ездить к ней. Мне не хочется оставлять тебя одну надолго, детка, но она так хорошо платит, что я просто не могу отказаться от такой выгодной работы. На этот раз мне придется подшивать очень большие куски холста и привозить их домой я просто не смогу.

Рози дождалась, пока кусочек мороженого растает на кончике языка, и только тогда ответила как можно веселее:

— Я правда не против, я подожду! Просто обидно, что тебе приходится подшивать какие-то тряпки. Ведь ты могла бы шить прекрасные платья.

Миссис Враун улыбнулась.

— Не переживай так, детка. Лучше представь, сколько всего интересного я буду рассказывать по вечерам.

— И может быть, ты заработаешь столько денег, что сможешь купить все эти штуки, которые нужны, чтоб швейная машинка могла работать от электричества, а потом мы разбогатеем и переедем на новую квартиру. Ты будешь принимать заказы дома, вместо того чтобы ездить к этим дамам. А я буду их встречать в черном атласном платье и гордо говорить: «Мадам, сюда, пожалуйста!»

Мама весело рассмеялась в ответ:

— И тогда я скажу: «Миссис Пэндэлбери Паркер, боюсь, что не смогу подшить двенадцать занавесок к послезавтра: я не работаю с тканями, грубее крепдешина!» — они долго смеялись, и обед завершился еще веселее, чем начался.

Когда они успокоились, миссис Браун отправилась в город купить шелку, а Розмари убрала со стола и вымыла посуду. Затем она разложила все вещи из портфеля по местам и переоделась в хлопчатобумажное платье, и все это время не переставала думать: чем бы таким заняться в ближайшие три недели. Неужели она могла бы делать что-то полезное, как предположила миссис Уолкер?

Было не совсем справедливо называть ее взрослой девочкой: ей исполнилось только десять, да и выглядела она довольно хрупко.