Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей: Похищение

Тем временем номер 47-2 подошла к совятам и заговорила своим странным, безжизненным голосом:

— Я — сортировщица третьего разряда. Я выбираю из погадок только крупные остатки — кости, камешки и зубы. Сортировщики второго разряда собирают перья и пух. Первому разряду доверяют сбор крупинок. Вот это крупинка, — номер 47-2 указала когтем на крошечную соринку, сверкавшую в расколотой погадке. — Крупинки — это металл, — совиха помолчала и быстро добавила: — Или что-то вроде этого. Вам незачем знать, что это такое. Запомните одно, крупинки — драгоценны, гораздо ценнее золота. Добытчик крупинок — это самая высшая квалификация погадника. Сегодня меня повысят на следующий уровень. Я стану сортировщицей второго разряда. Но сейчас, как самая опытная сортировщица третьего разряда, я должна исполнить свой долг и познакомить вас с вашими обязанностями, — сова моргнула. А потом загудела какой-то жуткой скороговоркой:

— Начинающему сортировщику рекомендуется пользоваться клювом. Когтями удерживаем погадку. Все предметы, обнаруженные в погадках, должны быть аккуратнейшим образом разложены в ряд на каменном выступе, который носит наименование рабочего места. Неумение аккуратно разложить найденные предметы является серьезнейшим нарушением. Виновные подвергаются жестокому наказанию и становятся объектами сеанса смехотерапии.

Сорен с Гильфи с недоумением переглянулись. Что за бред? И что такое смехотерапия?

— Если вы будете работать прилежно и старательно, возможно, что в будущем вас тоже ждет повышение. — Совиха вспрыгнула на усыпанный погадками каменный карниз и наклонилась над первым попавшимся катышком. — Показываю. Запомните — строго запрещается использовать собственные погадки в качестве объекта. — Совиха сердито покосилась на Сорена, а потом наклонила голову и принялась клевать.

Сорен едва сдержался, чтобы не отрыгнуть.

Сорен с Гильфи потеряли счет времени. Казалось, они работают здесь уже целую вечность. Тишины в этом страшном месте явно недоставало. Через определенные промежутки времени одна из щуплых сов-надзирательниц, сидевших на высоких каменных выступах, издавала негромкий свист — и совята затягивали песню сортировщиков. Их пение было так же монотонно, как речь совихи номер 47-2.

Вскоре Сорен понял, что песня нужна лишь для того, чтобы поддержать рабочий ритм. Но тишины не было и в промежутке между песнями. Ее заменяли постоянные команды и окрики.

— Новую порцию погадок на участок 10-В.

— Участок 20-С! Ускорить темп!

Совята тоже переговаривались между собой, но нечасто. Чем больше прислушивались Сорен с Гильфи, тем более странными казались им эти разговоры. А потом сова, работавшая на одном выступе с Сореном, повернулась к нему и проскрипела:

— Какое прекрасное утро, номер 12-1! Только что я закончила первую порцию погадок. Не сомневаюсь, что ты тоже будешь счастлив, когда закончишь свою первую порцию. Окончанию работы сопутствует редкое чувство удовлетворения. Каждое утро в это время я вновь и вновь испытываю это чувство.

Редкое чувство? Сорен знал, что значит слово «редкое». Отец говорил ему, что они принадлежат к редкому виду сипух — Тито Альба, и это означает, что их осталось очень мало. Но как можно назвать редким чувство, которое испытываешь каждый день?

— Я тоже чувствую себя прекрасно, — подхватила другая сова, оборачиваясь к Гильфи. И слово в слово повторила ту же самую речь.

Теперь в краткие промежутки между пением обе совы оборачивались к Сорену и Гильфи и коротко докладывали о состоянии своего чувства удовлетворения. Время от времени они прерывали свои речи комментариями.

— Номер 25-2, для твоего поразительно крошечного роста у тебя на редкость правильная посадка клюва.

— Благодарю вас, — старательно кланялась Гильфи.

— Не стоит благодарности, номер 25-2. После этого вторая сова повернулась к Сорену.

— Номер 12-1, ты прекрасно работаешь клювом. Твой труд отличается прилежанием и аккуратностью.

— Спасибо, — ответил Сорен. А потом зачем-то добавил: — Огромное спасибо.

— На здоровье. Но не стоит злоупотреблять вежливостью. Это лишняя трата сил. Вежливость самоценна сама по себе — так же, как крупинки.

— А что такое крупинки?

Сорен и сам не понял, как этот вопрос слетел у него с клюва. Просто во всех песнях пелось про какие-то крупинки, и ему было ужасно любопытно узнать, что это такое. Он знал, что такое кости, перья, зубы и пух — но при чем тут крупинки?

В тот же миг обе совы-соседки издали пронзительный визг, столь не похожий на их давешние бесстрастные речи.

— Караул — вопрос!!! Караул — вопрос!!!

Два жутких сыча с темным оперением и злобными желтыми глазищами, сверкавшими из-под красных бровей, слетев вниз, схватили Сорена.

— Как же ты мог, Сорен?! — едва не вскрикнула Гильфи, но вовремя сжала клюв.

Когда сычи подняли его в воздух, Сорену показалось будто желудок у него провалился в лапы. Надзиратели нарочно причиняли ему боль, держа с обеих сторон за крылья когтями, словно хотели разорвать пополам! Когда они, кружа, взлетали над Погадником, Сорен совсем не чувствовал под своими крыльями плотной массы покоренного воздуха, о которой часто рассказывал отец. Вместо этого какая-то оглушительная вибрация подбрасывала его и трясла изо всей силы.

— Все смеются над тобой, номер 12-1! Все смеются так громко, что воздух дрожит от хохота! — прогудела одна из сов.

— Номер 12-1! — прокричала вторая. — Сегодня ты первый объект смехотерапии!

Сорен не проронил ни слова. Отныне сколько бы вопросов не крутилось у него в голове и на кончике клюва, он будет молчать. Два сыча-надзирателя вместе со своей ношей опустились на высокий каменный выступ, который был отлично виден из всех уголков Погадника.

Хохот совят, надзирателей и стражей эхом бил от каменных стен. От их дикого грохота в голове у Сорена начало пульсировать. Он испугался, что сейчас сойдет с ума, и пронзительно закричал.

— А теперь приступаем к самому интересному моменту смехотерапии! — раздался пронзительный визг.

Воздух всколыхнулся, и командор Виззг, приземлилась возле Сорена. Следом за ней появилась Ищейке, ее янтарные глаза сверкали злобным весельем.

«Великий Глаукс! — в ужасе подумал Сорен. — Что сейчас будет?»

— Несчастненький номер 12-1! Ох, какая беда! Да ты только посмотри на себя!

Сорен застонал и открыл глаза.

— Что случилось? — спросил он.

— Нет-нет, мой сладенький! Видишь, до чего тебя довели твои вопросы? Придется нам теперь быть чуточку построже. Ты должен понять, что вел себя очень плохо, но теперь ты снова здесь, в нашей коморочке, и… — из клюва Тетушки полился воркующий поток утешений.