Юлий Буркин - Год принцессы Букашки

Ослик смолк.

- Всё?! – воскликнул Сиреневый.

- Ну, да, - неуверенно отозвался тот. – Спустились на Землю… Чего еще-то? Хотя, мне и самому кажется, что чего-то не хватает…

- Ужасно не хватает! – заверил его Сиреневый.

- Чего? – спросил ослик с надеждой. Сиреневый только плечами пожал.

- Осмысления, - ответил за него Салатный.

- Какого еще «осмысления»?.. – скривился Сиреневый. Но на ослика слова Салатного подействовали как вспышка молнии.

- Точно, - кивнул он убежденно. – Точно! Но я его пока еще не допридумывал.

- Так допридумывай! – вскричал Сиреневый.

- Тс-с, - приложил Салатный к губам пальчик. - Опять за своё? Опять подгоняешь?..

Тут хлопнула дверь, и игрушки замерли. Это папа с мамой принесли с прогулки коляску со спящей Букашкой.

Вынув ее из коляски, пройдя в спальню и осторожно стягивая с нее комбинезон, они стали тихонько переговариваться. Мама сказала:

- Ну, наконец-то весна. Солнышка все больше и больше становится.

Папа заметил:

- Сашка тоже все больше и больше становится.

- Так ведь и Сашка у нас – солнышко, - отозвалась мама.

Папа обрадовался:

- Значит у нас два солнышка. И их обоих – все больше!

- Хорошая весна, - подтвердила мама.

Потом они прикрыли дверь, и зайцы сразу же обернулись к ослику.

- Ну? – спросил Сиреневый шепотом. – Допридумывал?! Или опять скажешь, тебе мешали?!

- Конечно, ему мешали, - подтвердил Салатный.

- Допридумывал, допридумывал, - успокоил их ослик. Сразу было видно, что результатом он горд. – Вот, слушайте…

- Хе-хе, - сказал Сиреневый. – Ну, ладно. Молодец, вообще-то.

- И они тоже молодцы, - кивнул на дверь спальни Салатный. - Правильно мешали.

:)

Сперва растаял снег, и получились лужи. Потом под солнцем эти лужи испарились, и стало совсем сухо… Вот только мокро и слякотно стало вдруг под носом у Букашки.

- Просто напасть какая-то! – в который уже раз воскликнула мама, промокая жиденькие букашкины сопли салфеткой. – Когда взрослый болеет, он хоть понимает, что с ним происходит. А ей, бедненькой, не объяснишь.

Они с папой стояли возле придвинутого к подоконнику комода и следили, чтобы восседающая на нем Сашка, не дай бог, оттуда не сверзилась. И украдкой, не заостряя на этом внимания, одевали ее для похода в больницу.

- Сейчас Саша туда пойдет, на улку, - продолжала мама, застегивая на дочке кофточку…

- Забавно, - сказал папа, нанизывая на ее маленькие лапки полосатые носки. – У нее есть дом, а все остальное – «улка». То есть, улка – это вселенная… А болеть ей, наверное, надо иногда. Чтобы организм научился бороться с вирусами и бактериями. Чтобы иммунитет появился.

- Иммунитет вовсе не на все болезни вырабатывается, - возразила мама. – От простуды нет никакой пользы, кроме общего ослабления.

- Ка! – сказала Сашка и показала рукой за окно.

- Правильно, – обрадовалась мама, – птич-КА на ул… Во вселенной.

- Она вовсе не на голубя смотрит, а на вон ту длинную таксу, - заявил папа. – Но все равно правильно. Собач-КА. Умница… А простуда даже если не вырабатывает иммунитет, все равно закаляет дух и воспитывает характер. Должен же человек когда-нибудь узнать, что на свете бывают и невзгоды.

- И именно папа с мамой должны их человеку предоставить… Из тебя воспитатель, как из меня балерина, - мама снова промокнула Сашке нос. – Дай тебе волю, ты бы только и устраивал ей невзгоды. Для закалки.

- Га! – сказала Букашка. Мама поддержала ее:

- Даже ребенку и то смешно от твоих рассуждений.

- Балерина из тебя нормальная, - заметил папа, окинув маму внимательным взглядом. - А «га», это «гав», так собачки лают, правда ведь, доча?

- Па! – отозвалась та.

- Видишь, ребенок говорит, что папа прав. Ребенок умный.

- Ребенок говорит, что это – памперс, - возразила мама, застегивая липучки по бокам. – Ребенок вообще не склонен лезть в споры взрослых, а говорит исключительно по существу.

- И это правильно, - кивнул папа. – Пойду-ка и я по существу спущу вниз коляску, пока вы доодёвываетесь.

… - Прямо, как мы с тобой, - заметил Сиреневый заяц, когда входная дверь за мамой захлопнулась. – Спорят и спорят, препираются и препираются…

- Они просто так разговаривают, - возразил Салатный. – Они не ругаются.

- А я разве сказал, что ругаются? Я сказал, препираются, – нахмурился Сиреневый. – Как мы. Мы с тобой, что ли, ругаемся?

- Да никогда! – воскликнул Салатный.

- То-то же, - кивнул Сиреневый, не замечая иронии. – Слушай, а про что они говорили? Кому «ему», и какой такой «нитет»?

- Понятия не имею, - признался Салатный.

- Я знаю! Я! – выбралась из коробки синяя гусеница с цветными лапками. – Щас ласскажу! Никому не «ему» и никакой он не «тет», а иммунитет!

- А-а, - понимающе кивнул Салатный. – Значит, не му, не тет… Все равно непонятно.

- Да никакой «не му», никакой «не тет»! – рассердилась гусеница и от возбуждения принялась кругами бегать по комнате. – Им-му-ни-тет! – выкрикнула она по слогам. – Слушайте внимательно! – она остановилась прямо перед зайцами: Им! Му! Ни! Тет!!! Ясно?!

- Ага, - снова кивнул Салатный. – Еще бы. Вот, значит, что. Им-му-ни-тет. А кто он?

- Он - никто! – завопила гусеница. – Он – защитные силы! Чтобы болоться с миклобами! С вилусами и бактелиями!

- А это еще кто?! – возмутился Сиреневый. – То не му, то не тет, то еще бактелии какие-то вислоусые!

- Вирусы и бактерии, - вдруг пробасил резиновый ослик. – Извини, гусеница, что вмешиваюсь, но они бы опять ничего не поняли. Ты неправильно произносишь. - Вирусы и бактерии, - повторил он. – Или вместе - «микробы».

- Спасибо, - сухо отозвалась гусеница. – Я вообще-то, когда сталаюсь, то выговаливаю. Вот: «р-р-р», - прорычала она раскатисто. А потом стала говорить, тщательно вставляя этот звук в нужные места: вир-р-русы и бактер-р-рии. Это такие маленькие-племаленькие звер-ри, котолые залазят букашке в ор-р-рганизм, кусают ее, и она от этого болеет. Вот.