Ханс Андерсен - Сказки. Истории

— Вот он! — вдруг воскликнул кит. — Я его вижу! — Он воображал, что видит лучше всех. — Смотрите, смотрите, как он изгибается, как извивается. Ишь, как петляет.

Но это был вовсе не морской змей, а огромный морской угорь длиной в несколько метров. Он плыл прямо на них.

— Этого-то я знаю. Мы с ним встречались, — сказала рыба-пила. — Он шума в море не поднимает и больших рыб не трогает.

Они рассказали ему про нового угря и спросили, не хочет ли он тоже заняться расследованием.

— Неужели он длиннее меня? — спросил морской угорь. — Как бы он не наделал нам бед.

— Пусть только попробует, — сказали остальные, — вон нас сколько, мы ему покажем! — И они поплыли дальше.

Но дорогу им преградило что-то необъятное, оно было больше их всех, вместе взятых, ни дать ни взять плавучий остров, который не может удержаться наверху.

Это был древний-древний кит, голова его обросла водорослями, на спине кишмя кишела всякая тварь, а моллюсков и ракушек на нем было столько, что черные бока казались сплошь усеянными белыми пятнами.

— Поплыли с нами, старик! — предложили ему рыбы. — В море появилось какое-то чудовище, и мы его не потерпим.

— Уж лучше я буду лежать, где лежу, — ответил старый кит. — Оставьте меня в покое, не приставайте! Ох, ох! Я тяжело болен. Только одно мне и помогает — всплыть наверх да высунуть спину из воды. Тогда ко мне слетаются добрые морские птицы и чистят меня. Это очень приятно, если только они не вонзают клюв слишком глубоко. А то бывает, они добираются до самого мяса. Вот полюбуйтесь! У меня на спине и сейчас торчит птичий скелет, целехонький. Птица запустила когти слишком глубоко и не смогла их вытащить, когда я погрузился на дно. А потом мелкие рыбешки пообщипали ее. Посмотрите только на нее и на меня. Видите, как я тяжко болен!

— Все это от мнительности, — сказал молодой кит. — Я вот никогда не болею. Рыбы вообще не болеют.

— Нет, извините, — возразил старый кит, — у угрей бывают кожные болезни, у карпов — оспа, а уж от глистов все мы мучимся.

— Чушь! — сказала акула, ей уже надоело слушать старика, да и другим тоже, у них было дело поважней.

Наконец они добрались до того места, где лежал телеграфный кабель. Он тянулся по всему морскому дну от Европы до Америки, через песчаные отмели и илистые глубины, через рифы и чащи водорослей, через целые леса кораллов. А вокруг него переплетались течения, кипели водовороты, проносились рыбы — стаи рыб, их было куда больше, чем птичьих стай в пору перелета. Повсюду в глубине бурлило и булькало, гудело и шумело. Отголоски этого гула можешь различить и ты, если прижмешь к уху большую морскую раковину.

Тут они и нашли то, что искали.

— Вон лежит это чудище, — сказали большие рыбы, и маленькая рыбка сказала то же самое. Кабель лежал перед ними, но ни начала его, ни конца не было видно.

Губки, полипы и медузы колыхались на дне, то поднимались и заслоняли кабель, то опускались и открывали его. Морские ежи, улитки и морские черви копошились вокруг, а вдоль кабеля важно расхаживали чудовищные пауки с целым полчищем паразитов на спинах. Темно-синие морские огурцы, или как там называют эту нечисть, что заглатывает пищу сразу всем туловищем, затаились и принюхивались к новому зверю, объявившемуся на дне морском. Камбала и треска поворачивались во все стороны, стараясь услышать, кто что сказал. Морская звезда, та самая, которая всегда зарывается глубоко в ил и выставляет наружу только глаза на двух стебельках, и тут таращилась изо всех сил, стараясь не прозевать, чем же кончится вся эта сумятица.

Телеграфный кабель лежал неподвижно, но в нем шла жизнь, гудели мысли, взад и вперед мчались по нему человеческие слова.

— Он только прикидывается тихим, — сказал кит, — а вдруг он развернется и ударит меня прямо в живот, ведь у меня это слабое место!

— А вот мы его сейчас проверим, — предложил полип. — У меня руки длинные, пальцы цепкие, я уже дотрагивался до него, а теперь сожму покрепче.

И он протянул свои длинные цепкие руки вниз, к кабелю, и крепко обхватил его.

— Чешуи у него нет, — заметил полип, — и кожи нет! По-моему, он не сможет родить живых детенышей.

Морской угорь подплыл к кабелю и вытянулся вдоль него во всю длину.

— Он длинней меня, — сказал он. — Но одной длины мало, надо еще кожу иметь, и живот, и гибкость.

Молодой и сильный кит опустился к самому кабелю, так глубоко он не опускался еще ни разу.

— Ты кто — рыба или растение? Или ты просто из тех, кого делают наверху и кто у нас не приживается? — спросил он.

Но телеграфный кабель не ответил — разговаривать было не по его части. По нему передавались мысли, человеческие мысли, за одну секунду они пробегали много сотен миль из одной страны в другую.

— Будешь ты отвечать или нет? А то мы тебя перегрызем! — сказала прожорливая акула, и другие большие рыбы тоже крикнули:

— Говори, или мы тебя перегрызем!

Кабель не шевелился, он думал свою думу, и это не удивительно, раз он был битком набит всевозможными сведениями.

«Ну и пусть меня перегрызут, — размышлял он, — тогда меня поднимут наверх и починят. Так уже не раз бывало с моими собратьями в других водах».

Поэтому он не стал отвечать, а продолжал заниматься своим делом — передавал телеграммы, нес государственную службу на дне морском.

Наверху солнце садилось, как принято говорить у людей, оно стало красным, как огонь, и все облака на небе запылали пламенем, одно ярче другого.

— Ну, вот нам дали красное освещение, — сказали полипы, — теперь эту штуку лучше видно, хотя, впрочем, это все равно.

— Бей его, бей! — закричал кот и оскалил зубы, все шесть рядов.

— Бей его! — закричали рыба-меч, кит и угорь.

И все бросились на кабель, морской кот впереди. Но только он собрался вцепиться зубами в чудовище, как рыба-пила в горячке полоснула его пилой по спине. Ужасное получилось недоразумение, у кота уже не хватало сил кусаться.

Ух, что тут поднялось! Вода замутилась, в головах у всех помутилось, рыбешки, рачки и ракушки полезли друг на друга и давай драться и толкаться, пожирать друг друга живьем. Только кабель лежал не шелохнувшись и делал свое дело, а это всегда самое правильное.

Наверху землю окутала темная ночь, а в море заблестели миллионы, даже целые миллиарды огоньков. Это светились малюсенькие рачки, величиной с булавочную головку. Чудеса, да и только, но так уж это устроено.

Морские жители посмотрели на кабель.

— Что же это все-таки за штука?

Да, задали им загадку.

Тут к ним приблизилась старая морская корова. Люди называют такие создания по-разному: то русалками, то водяными. У морской коровы была отвислая грудь, хвост и две маленькие ручки, чтобы грести, а на голове красовались водоросли, в которых кишели клещи, чем она очень гордилась.