Александр Афанасьев - Заветные русские сказки

– Ну, совсем умерла, клади в домовище.

Положили в домовище и послали за попом. Муж наклонился к жене, шепчет:

– Уж домовище подымают, нести хотят отпевать в церковь.

А она шепчет:

– Чьи гуси?

– Барские.

– Ну, несите!

Вот вынесли домовище, поставили в церкви, отпели панихиду. Муж подходит прощаться:

– Уж и панихиду, – говорит, – отпели; выносить хотят на кладбище.

Жена шепчет:

– Чьи гуси?

– Барские.

– Несите на кладбище!

Вот и вынесли; подняли домовище опущать в могилу, муж нагинается к ней:

– Ну, жена, уж тебя в могилу опущают и землей тотчас засыплют.

А она шепчет:

– Чьи гуси?

– Барские.

– Ну, опущайте и засыпайте!

Домовище опустили и засыпали землею. Так уходили бабу барские гуси!

Была у одного мужа жена, да только такая задорная, что все ему наперекор говорила. Бывало, он скажет: «Бритое», – а уж она непременно кричит: «Стриженое!» Всякий день бранились! Надоела жена мужу; вот он и стал думать, как бы от нее отделаться.

Идут они раз к реке, а вместо моста на плотине лежит перекладинка:

«Постой, – думает он, – вот теперь-то я ее изведу».

Как стала она переходить по перекладинке, он и говорит:

– Смотри же, жена, не трясись, не то как раз утонешь!

– Так вот ж нарочно буду!

Тряслась, тряслась, да и бултых в воду.

Жалко ему стало жены; вот он влез в воду, стал ее искать и идет по воде в гору.

– Что ты тут ищешь? – говорят ему прохожие мужики.

– А вот жена утонула, вон с энтой перекладинки упала!

– Дурак, дурак! Ты бы шел вниз по реке, а не в гору; ее теперь, чай, снесло.

– Эх, братцы, молчите! Она все делала наперекор, так уж и теперь, верно, пошла против воды.

Жил старик со старухою; сбили они на реке заезочек и заложили по мордочке. Пошли домой; на дороге увидала старуха клад и давай всем рассказывать. Что с ней делать? Вздумал старик пошутить над старухою, пошел в поле, поймал зайца и отправился на реку морды смотреть; вынул одну – а в ней щука попалась. Он щуку-то взял, заместо ее посадил в морду зайца, а рыбу в поле понес и положил в горох. Воротился домой и зовет старуху горох крючить (то есть снимать с поля).

Вот собрались и поехали. Дорогою старик начал сказывать:

– Люди говорят, что нынче рыба в полях живет, а в водах зверь поселился.

– Что ты, старик!

Приехали в поле.

– Вот правда и есть! – закричал старик. – Погляди, старуха, щука-то в горох заползла!

– Лови ее!

Старик взял щуку, положил в пестерек.

– Пойдем-ка теперь на реку, не попалось ли чего в морды?

Достал морду:

– Ах, старуха, ведь люди-то правду сказывают!

– Держи его крепче, а то, пожалуй, опять в воду ныряет!

Взял старик зайца.

– Ну, – говорит, – поедем клад добывать.

Забрали все деньги и поехали домой. Дорогою усмотрела старуха, что в стороне медведь корову рвет, и говорит:

– Эй, старик, погляди-ка, медведь корову рвет.

– Молчи, жена! Это черт с нашего барина шкуру дерет.

Приехали ко двору; старик пошел деньги прятать, а старуха побежала рассказать соседке; соседка рассказала дворецкому, а дворецкий барину. Барин призвал старика:

– Ты клад нашел?

– Никак нет.

– Твоя старуха сказала.

– Да, пожалуй, ей врать не впервой!

Послал барин за старухою:

– Что, старуха, нашли вы клад?

– Нашли, батюшка!

– Как же ты, старик, говоришь, что нет?

– Что ты врешь, глупая баба! Ну, где мы клад нашли?

– Как где? В поле; еще в то время щука в горохе плавала, а заяц в морду попал.

– Врешь ты, старая кочерга! Где это видано, чтобы рыба в поле жила, а заяц в воде плавал?

– Ну вот, позабыл! Еще в то самое время черт с нашего барина шкуру драл...

Барин хлоп ее по уху:

– Что ты бредишь, подлая! Когда черт с меня шкуру драл?

– Да, таки драл, ей-богу, драл!

Барин рассердился, велел принесть розог и заставил при себе ее наказывать. Растянули ее, сердечную, и начали потчевать; а она знай себе – и под розгами то же сказывает. Барин плюнул и прогнал старика со старухою.

Жили муж с женой, по виду будто хорошо, да как-то жена была мудрена: уйдет муж – она весела, придет – захворает; так и старается ему дело найти, куда-нибудь с рук сбыть; нынче пошлет его туда, завтра в другое место, а без него у нее гулюшки, пирушки! Придет муж – и чисто и прибрано; сама охает, больна, на лавочке лежит. Муж верит, чуть сам не плачет.

Вот раз придумала жена послать его за лекарством в Крым-град. Муж пошел. На дороге ему встрелся солдат:

– Куда ты, мужик?

– В Крым-град за лечбой!

– Кто болен?

– Жена!

– Воротись, воротись безотменно; я сам дока, я пойду с тобою!

Поворотил его налево кругом, и очутился мужик опять у своего гумна.

– Сядь же ты здесь, – говорит дока, – я спроведаю, какова хворая?

Вошел на двор, приложил ухо к избе – там игры, там скоки, гульба! Забилась солдатская грудь, ударил в дверь, растворилась изба – хозяйка по ней лебедем носится, перед ней молодой парень вприсядку рассыпается, зелено винцо по столу разливается.

Пришел солдат вовремя, выпил чарку и пошел вприсядку; полюбился хозяйке: что за солдат, что за детина! Угодлив, догадлив, словно век тут жил!

Поутру надо пирожки печь.

– Солдат, сходи на гумно, принеси соломки вязаночку.

Солдат пошел; набрал соломы, завернул туда мужа, скрячил веревкой, вскинул за плечи и принес к хозяйке. Хозяйка рада, затянула песенку:

– Пошел муж во Крым-град зелья купить, жене зельем живот лечить! Туда ему не доехать и оттуда не приехать!.. Солдат, подтягивай мне!

Солдат начал свою песню:

– Чуешь ли, солома, что деется дома?

– О, твоя нехороша, моя лучше; давай вместе: пошел муж во Крым-град зелья купить, жене зельем живот лечить.

Она поет громко, а солдат еще громче:

– Чуешь ли, солома, что деется дома? Плеть висит на стене, а быть ей на спине!

Солома почуяла, затряслась, веревка лопнула, вязанка распалась – и выскочил муж, схватил плетку и давай стегать хозяйку. Как рукой сняло – вылечил жену.

Тошно молодой жене с старым мужем, тошно и старику с молодой женой! В одно ушко влезет, в другое вылезет, замаячит – в глазах одурачит, из воды суха выйдет: и видишь и знаешь, да ни в чем ее не поймаешь!

Одному доброму старичку досталась молодая жена – плутоватая баба! Он ей слово в науку, она ему в ответ:

– Нет тебе, старый лежебок, ни пить, ни есть, ни белой рубахи надеть!

А не стерпишь – слово вымолвишь: дело старое! Вот и придумал он жену выучить. Сходил в лес, принес вязанку дров и сказывает:

– Диво дивное на свете деется: в лесу старый дуб все мне, что было, сказал и что будет – угадал!

– Ох, и я побегу! Ведь ты знаешь, старик: у нас куры мрут, у нас скот не стоит... Пойду побалакать; авось скажет что.