Александр Афанасьев - Заветные русские сказки

В те времена некая девица родила сына и покинула его с малолетства; этот младенец три года не ел, не пил, и все с ним божий ангел ходил.

Пришел младенец на мост и говорит:

– Ах, какой славный мост! Дай бог тому царство небесное, на чьи деньги его построили.

Услышал господь эту молитву и велел своим ангелам выпустить богатого мужика из аду кромешного.

Едет дорогою горшечник; навстречу ему прохожий:

– Найми, – говорит, – меня в работники!

– Да умеешь ли ты горшки делать?

– Еще как умею-то!

Вот порядились, ударили по рукам и поехали вместе. Приезжают домой, работник и говорит:

– Ну, хозяин, приготовь сорок возов глины, завтра я за работу примусь!

Хозяин приготовил сорок возов глины; а работник-то был – сам нечистый, и наказывает он горшечнику:

– Я стану по ночам работать, а ты ко мне в сарай не ходи!

– Отчего так?

– Ну да уж так! Придешь – беды наживешь!

Наступила темная ночь; как раз в двенадцать часов закричал нечистый громким голосом, и собралось к нему чертенят видимо-невидимо, начали горшки лепить, пошел гром, стук, хохот по всему двору. Хозяин не вытерпел:

– Дай пойду – посмотрю!

Приходит к сараю, заглянул в щелочку – сидят черти на корточках да горшки лепят; только один хромой не работает, по сторонам смотрит, увидал хозяина, схватил ком глины да как пустит – и попал ему прямо в глаз! Окривел хозяин на один глаз и вернулся в избу, а в сарае-то гам да хохот пуще прежнего!

Наутро говорит работник:

– Эй, хозяин! Ступай горшки считать, сколько за одну ночь наработано.

Хозяин сосчитал – сорок тысяч наработано.

– Ну, теперь готовь мне десять сажен дров; в эту ночь стану обжигать горшки.

Ровно в полночь опять закричал нечистый громким голосом; сбежались к нему со всех концов чертенята, перебили все горшки, покидали черепье в печь и давай обжигать. А хозяин закрестил щелочку и смотрит.

«Ну, – думает, – пропала работа!»

На другой день зовет его работник:

– Погляди, хорошо ли сделал?

Хозяин приходит смотреть, – все сорок тысяч горшков стоят целы, один одного лучше! На третью ночь созвал нечистый чертенят, раскрасил горшки разными цветами и все до последнего на один воз уклал.

Дождался хозяин базарного дня и повез горшки в город на продажу: а нечистый приказал своим чертенятам бегать по всем домам, по всем улицам да народ скликать – горшки покупать. Сейчас повалил народ на базар: обступили со всех сторон горшечника и в полчаса весь товар разобрали. Приехал мужик домой и полон мешок денег привез.

– Ну, – говорит ему нечистый, – давай барыши делить.

Поделили пополам. Черт взял свою часть, распрощался с хозяином и пропал.

Через неделю поехал мужик с горшками в город; сколько ни стоял он на базаре, никто не покупает; все обходят его мимо, да еще всячески ругают:

– Знаем мы твои горшки, старый хрен! С виду казисты, а нальешь воды – сейчас и развалятся! Нет, брат, теперь не надуешь.

Перестали брать у него горшки; совсем обеднял мужик, запил с горя и стал по кабакам валяться.

Одна поповна, не спросясь ни отца, ни матери, пошла в лес гулять и пропала без вести. Прошло три года. В этом самом селе, где жили ее родители, был смелый охотник: каждый божий день ходил с собакой да с ружьем по дремучим лесам.

Раз идет он по лесу; вдруг собака его залаяла, и песья шерсть на ней щетиною встала. Смотрит охотник, а перед ним на лесной тропинке лежит колода, на колоде мужик сидит, лапоть ковыряет; подковырнет лапоть, да на месяц и погрозит:

– Свети, свети, ясен месяц!

Дивно стало охотнику; отчего так, думает, собою мужик – еще молодец, а волосом как лунь сед? Только подумал это, а он словно мысль его угадал:

– Оттого, – говорит, – я и сед, что чертов дед!

Тут охотник и смекнул, что перед ним не простой мужик, а леший; нацелился ружьем – бац! – и угодил ему в самое брюхо. Леший застонал, повалился было через колоду, да тотчас же привстал и потащился в чащу. Следом за ним побежала собака, а за собакою охотник пошел.

Шел, шел и добрел до горы; в той горе расщелина, в расщелине избушка стоит. Входит в избушку, смотрит: леший на лавке валяется – совсем издох, а возле него сидит девица да горько плачет:

– Кто теперь меня поить-кормить будет!

– Здравствуй, красная де́вица, – говорит ей охотник, – скажи, чья ты и откудова?

– Ах, добрый мо́лодец! Я и сама не ведаю, словно я и вольного света не видала и отца с матерью не знавала.

– Ну, собирайся скорей! Я тебя выведу на святую Русь.

Взял ее с собою и повел из лесу; идет да по деревьям все метки кладет. А эта девица была лешим унесена, прожила у него целые три года, вся-то обносилась, оборвалась – как есть совсем голая! А стыда не ведает.

Пришли на село; охотник стал выспрашивать: не пропадала ли у кого девка? Выискался поп.

– Это, – говорит, – моя дочка!

Прибежала попадья:

– Дитятко ты мое милое! Где ты была столько времени? Не чаяла тебя и видеть больше!

А дочь смотрит, только глазами хлопает – ничего не понимает; да уж после стала помаленьку приходить в себя...

Поп с попадьей выдали ее замуж за того охотника и наградили его всяким добром. Стали было искать избушку, в которой она проживала у лешего; долго плутали по́ лесу, только не нашли.

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был матрос; служил царю верно, вел себя честно, потому и начальство его знало. Отпросился он раз с корабля походить по городу, надел свой парусинник и пошел в трактир; сел за стол и потребовал себе и вина и закусок: ест, пьет, прохлаждается! Уж рублей на десять забрал, а все не унимается: то того, то другого спрашивает.

– Послушай, служба, – говорит ему половой, – забираешь ты много, а есть ли у тебя чем рассчитаться?

– Эх, братец, о деньгах, что ли, сумневаешься? Да у меня денег куры не клюют.

Тотчас вынул из кармана золотой, бросил на стол и говорит:

– На, получай!

Половой взял золотой, высчитал все, как следует, и приносит сдачу; а матрос ему:

– Что там за сдача, братец! Возьми себе на водку.

На другой день опять отпросился матрос, зашел в тот же трактир и прогулял еще золотой; на третий день тоже, и стал он ходить туда, почитай, каждый день и все платит золотыми, а сдачи не берет, дарит половому на водку. Стал замечать за ним сам трактирщик, и пришло ему в сумнение: «Что бы это значило? Матросишка – так себе, а поди как сорит деньгами! Полную шкатулку золота натаскал!.. Жалованье мне ихнее известно, небось – не раскутишься! Верно, он где ни на есть казну обобрал; надо начальству про то донести; не ровен час – еще в такую беду попадешь, что после и не разделаешься, а пожалуй, и в Сибирь угодишь».