Сельма Лагерлеф - Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Акка строго посмотрела на него, клюнула его раз, другой и, когда орленок притих, сказала:

— Запомни хорошенько: возиться с тобой никто не будет. Твои отец и мать, наверное, погибли, и, если ты не хочешь умереть с голоду, ты должен есть то, что тебе дают.

Потом она разыскала на дне гнезда форель, которую выплюнул орленок, и опять положила ее перед ним.

— Ешь! — приказала она.

Орленок злобно посмотрел на Акку, но рыбу съел. С этого дня поутру, в полдень и вечером Акка летала к орлиному гнезду и кормила своего питомца. Она носила ему рыбу, лягушек, червяков, и орленок покорно все ел. Так дело и шло до тех пор, пока Акка не начала линять. Последний раз она с трудом добралась до орлиного гнезда, теряя по дороге перья.

— Слушай, — сказала она орленку, — больше я к тебе прилетать не могу. Перенести тебя вниз на своей спине я тоже не могу. Ты должен сам спуститься в долину, иначе ты умрешь с голоду. Не скрою — этот первый полет может стоить тебе жизни. До земли далеко, а ты еще не умеешь летать.

Но орленок был не робкого десятка. Он вскарабкался на край гнезда, посмотрел вниз — так ли далеко до этой самой земли — и смело прыгнул.

Акка с тревогой следила за ним. Своих детей у нее давно уже не было, и этот чужой птенец стал ей дорог, словно родной сын.

К счастью, все обошлось благополучно. Сначала орленок несколько раз перевернулся в воздухе, но ветер помог ему — раскрыл его крылья, и орленок, целый и невредимый, сел на землю.

Все лето орленок прожил в долине вместе с гусятами и очень с ними подружился. Он думал, что он тоже гусенок, и ни в чем не хотел отставать от своих товарищей. Гусята шли на озеро — и он с ними. Гусята в воду — и он в воду. Но гусята, бойко работая лапами, легко и быстро доплывали до середины озера. А орленок, как ни старался, как ни бил когтями по воде, сразу захлебывался и тут же, у самого берега, шел ко дну.

Не раз Акка вытаскивала своего питомца из озера полузадохшегося и долго трясла его, пока он снова не начинал дышать.

— Почему я не могу плавать, как другие? — спрашивал орленок.

— Пока ты лежал в своем гнезде, у тебя выросли слитком длинные когти, — отвечала ему Акка. — Но не горюй, из тебя все-таки выйдет хорошая птица.

Зато, когда для гусят пришло время учиться летать, никто из них не мог угнаться за Горго. Горго летал выше всех, быстрее всех, дальше всех.

Скоро даже просторная долина стала для него слишком тесной, и он пропадал целыми днями где-то за озером и за горами. Каждый раз он возвращался злой и озабоченный.

— Почему куропатки и козлята убегают и прячутся, когда моя тень падает на землю? — спрашивал он Акку.

— Пока ты лежал в своем гнезде, у тебя выросли слишком большие крылья,

— отвечала Акка. — Но не горюй, из тебя все-таки выйдет хорошая птица.

— А почему я ем рыбу и лягушек, а другие гусята щиплют траву и клюют жуков? — спрашивал он Акку.

— Потому что я не могла приносить тебе другого корма, пока ты жил на своей скале, — отвечала ему Акка. — Но не горюй, из тебя все-таки выйдет хорошая птица.

Осенью, когда гуси двинулись в далекий путь на юг, Горго полетел с ними. Но он никак не мог научиться держать строй во время полета. То и дело он улетал далеко вперед, потом снова возвращался и кружился над стаей.

Другие птицы, увидев орла среди диких гусей, поднимали тревожный крик и круто сворачивали в сторону.

— Почему они боятся меня? — спрашивал Горго. — Разве я не такой же гусь, как вы?

Однажды они пролетали над крестьянским двором, на котором куры и петухи мирно рылись в мусорной куче.

— Орел! Орел! — закукарекал петух. И тотчас же все куры бросились врассыпную. На этот раз Горго не стерпел.

«Дурачье! — подумал он. — Они не умеют даже отличить дикого гуся от орла. Ну ладно же, я проучу их!» И, сложив крылья, он камнем упал на землю.

— Я покажу тебе, какой я орел! — кричал он, разбрасывая сено, под которым спрятался петух. — Ты запомнишь, какой я орел! — кричал он и бил петуха клювом.

Вечером на привале, когда все гуси уже заснули, Акка долго сидела в раздумье.

Она понимала, что пришло время расстаться с орлом. Она сама вскормила его, воспитала, и ей было жалко отпускать его. Но ничего не поделаешь, он должен знать, что он орел, и должен жить, как подобает орлам.

Акка встала и пошла разыскивать своего питомца, мирно спавшего среди гусей…

В ту же ночь перед рассветом Горго покинул стаю.

Но каждый год, когда гуси возвращались в Лапландию, Горго прилетал в долину у Серых скал.

Это был могучий и смелый орел. Даже родичи побаивались его и никогда не вступали с ним в спор. Лесные птицы пугали его именем непослушных птенцов. Горные козлы трепетали, как трусливые зайчата, завидев его тень. Он никого не щадил, он бил свою добычу без промаха. Но за всю свою жизнь он ни разу не охотился у Серых скал и не тронул даже кончиком когтей ни одного дикого гуся.

Дни протекали за днями мирно и тихо. Каждый день был похож на другой как две капли воды.

На озере возле Серых скал вырос настоящий птичий город. Со всех сторон его защищали от чужих глаз горы. Никакой зверь сюда не заглядывал, а про людей и говорить нечего. Да и откуда здесь взяться людям? Что им тут делать среди болот и камней?

— Неужели же во всей Лапландии нет ни одного человека? — говорил Нильс Мартину.

— Нет, и хорошо, что нет, — отвечал Мартин. — Ты уж меня прости, а нам, гусям, неплохо отдохнуть от людей.

Но Нильс был с ним не согласен. По правде сказать, ему иногда хотелось отдохнуть от гусей, как он их ни любил.

— А вон там, за горами, — не унимался Нильс, — неужели тоже только птицы живут?

Старая Акка услышала этот разговор и подошла к Нильсу.

— Хочешь сам увидеть, что там за горами? — сказала Акка, — Я и то уж думала — ну что ты, как нянька, сидишь целыми днями с гусятами? Хочешь, полетим завтра? Надо тебе посмотреть нашу Лапландию.

На другой день Нильс проснулся раньше раннего. Даже Акка еще спала. А уж она-то поднималась первая во всей стае. Нильс не решился разбудить гусыню. Он принялся расхаживать взад-вперед около спящей Акки. Ходит как будто тихо, а нет-нет и наступит, словно невзначай, на сучок. Ну, гусыня и проснулась.

— Что, не терпится тебе? — сказала она. — Я и сама рада размять крылья.

И все-таки Акка сначала обошла для порядка все гнезда, убедилась, что ничего худого ни с кем за ночь не случилось, и только тогда решилась покинуть свою стаю.

Гряда за грядой перед Нильсом открывались горы. Горы как будто выталкивали друг друга, каждая хотела подняться повыше, поближе к солнцу и звездам.

На самых высоких вершинах лежал снег. Снег был белый-белый, он блестел и искрился на солнце, а в ущельях, куда солнечные лучи не могли заглянуть, снег казался голубым, как небо.