Ольга Батлер - Тринкет

Да, еще и Питер — «отъявленный подлец». Удрал из трактира, чтобы не делить выигрыш. Все хорошее, связанное с Питером, сразу забылось. Зато вспомнилось, как заблестели глаза Вэста, когда он разговаривал с Котом о сокровище, и эта злость — «отдай мне шкатулку!», и драка у «Веселой гусеницы». Питер оставил их по собственной воле — никакого другого объяснения не могло быть у абсолютно бесшумного и быстрого исчезновения.

Прежде Джордж сталкивался с подобным вероломством только в фильмах и книжках, и не представлял, насколько обидно и горько переживать его в действительности. «Почему я должен верить в это?» — останавливал он себя, но картина предательства уже нарисовалась в его воображении. Никогда Джордж не чувствовал себя таким одиноким. Близкого приятеля у него больше не будет, не верит он теперь в дружбу.

Потом мальчик сильно пожалел о краже из «Лавки Древностей». Приглянулся ему камень, и он его схватил. То, что камень был необыкновенный — не оправдание. В одиннадцать лет надо уметь сказать себе — «нет».

Он представил себя в чайной комнате «Лавки Древностей»: под ногами шуршит пакет со злополучной шкатулкой, Кот за соседним столиком объедает свой клубничный торт. Вот семейство Скидморов направляется к двери, следом за ними быстро поднимается Джордж. Пакет в его руках, но шкатулка остается под столом. Мальчик поворачивается к Коту. Они смотрят друг другу в глаза, и взглядами сказано больше, чем словами. Джордж уходит, навсегда оставляя шкатулку, Кота и большие неприятности, которые встреча с ним вызвала… Если бы только можно было вернуться туда и все поменять.

Утром Брэнда задела стоявшую в углу тётину метлу.

— Ай, — испугалась она, — я не трогала, я только посмотрела! — она подняла метлу, чтобы поставить обратно, но снова взвизгнула, потому что неведомая сила закрутила ее над полом. Летая по комнате, девочка ударилась о стену, зацепила кувшин на столике.

Джордж оторвал сестру от ожившей метлы.

— Чего это она, — рот Брэнды изогнулся обиженной подковкой.

— Какие же вы, дети, право, шумные… Пэмми вас совсем не научила манерам. И зачем только люди заводят детей? Нет, чтобы пожить в собственное удовольствие, — не раскрывая глаз, сказала со своей кровати Мэри. На ее одеяле красовались разводы грязи, а рядом с туфлями на полу валялась обмотанная мокрой темно-зеленой ряской водяная лилия. На каких болотах сорвала ее тетка?

Мэри нащупала шкатулку, уселась на кровати и сразу заулыбалась.

— Мне? Подарок от дракона? — продолжила она разговор с фарфоровым человечком. — Ох… Это что такое? — кокетливо спросила ведьма, приоткрывая крышку. Там лежали шелковистые коконы, похожи на шмелиные. Тетка щелкнула по одному, поднесла его к уху. Он завибрировал.

— Что ж, раскроем, — она расковыряла дырочку в плотном покрытии из шелка и воска.

В отверстии показалась глазастая голова, и из кокона с тяжелым гудением вылетел шмель. Он развернул усики, распушился, став размером с кулак. Все шарахнулись в стороны. Но шмель никого не укусил, залетал кругами и нарисовал в воздухе прозрачный куб — объемную картину, которая ожила. Внутри неё под тихую музыку двигались фигурки в фантастических платьях и костюмах.

Шмель закружился вокруг детей. У них мурашки побежали по щекам и по спине от вибрации его крылышек. Он заметно потяжелел и раздулся, спускаясь все ниже. По комнатке летал уже и не шмель, а маленький толстый мужчина в полосатых брюках, заправленных в высокие сапоги-веллингтоны, и в развевающемся сюртуке. Скоро он затопал этими сапогами по столу.

— Моя возлюбленная Мэри! Ровно через неделю, в час, когда напьется пятый цыпленок, жду вас в замке, — сказал из куба нежный голос. — Если у вас еще нет свадебного платья, вы можете выбрать один из этих фасонов и украшения. Мерки только что сняты.

Изображение задрожало и исчезло. А шмель полетел по трактиру, зажужжал над неубранными ленивой судомойкой столами:

— Жжёван-пережжёван ужжин, жжуть!

Мэри торопливо расковыряла дырочки в остальных коконах: оттуда высунулись, угрожающе зажужжав, другие глазастые головы. Каждый шмель выглядел на свой манер — в полосатом колючем шарфе, шерстяных гетрах или толстом свитере. Лица у них были красные, обветренные, с рыжими усами и широкими бакенбардами, а глаза с прожилками.

— Время ужжинать ужже в «Перепелке и уже»! — загудели они, разлетаясь по трактиру. — Время ужжинать ужже в «Перепелке и уже»!

— Значит, так, дорогуша, — приказала тётка Джорджу. — Ты сейчас пойдешь в замок и скажешь дракону, что я согласна стать его женой.

— Не пойду я ни к какому дракону, — Джордж содрогнулся от воспоминания о летающем стегозавре.

— Ты с кем разговариваешь? — Мэри вскочила с кровати. — Немедленно отправляйся! А не то заколдую твою сестру так, что ты ее не узнаешь. Я в трактире теперь главная, и шмели у меня на страже! — одной рукой она тащила племянника за ухо на улицу, другой распахивала двери.

Все-таки ведьмы не бывают добрыми, даже если поначалу улыбаются и ласково называют тебя «дорогуша».

Избавившись от Джорджа, тетя Мэри начала захватывать власть. Она разбудила трактирщика и, припугнув его драконом, объявила, что с этого момента он будет исполнять ее приказы.

— Называй меня «ваше величество»!

— На помощь! — мистер Друвит в ночном колпаке шмыгнул через боковую круглую дверку в соседнюю комнату, но натолкнулся на крепышей с темно-рыжими волнистыми шевелюрами.

Эти маленькие мужчины успели обосноваться в его трактире, словно всегда жили здесь. В их привратницкой со множеством распахнутых шкафчиков было неубрано, но запах оттуда шел приятный — цветочного мёда. Они пили вино из половинок коконов и грубыми голосами что-то кричали друг другу.

— Жирненькая жжасминовая жжужжелица, — послышалось мистеру Друвиту. — В жжакардовом жжакете… Жженюсь!

Стоило трактирщику сделать шажок к выходу, как крепыши сбились в плотную кучу. Их дружное гудение не предвещало ничего хорошего.

— А вы наградите меня за примерное поведение, ваше величество? — робко спросил мистер Друвит у Мэри.

Наступили тяжелые времена и в жизни Брэнды. Тётка заставила ее убирать весь нижний этаж трактира, натирать до зеркального блеска ручки, переключатели и подсвечники.

Ведьма еще нежилась в постели, когда Брэнду поднимал громкий стук в дверь — это мистер Друвит будил девочку, пробегая по коридору. Каждое утро он спускался на кухню трактира, чтобы вернуться обратно с завтраком для Мэри: чашкой кофе, яичницей-болтуньей, жареными ломтиками бекона и двумя подсушенными хлебцами с апельсиновым мармеладом. Аппетитный натюрморт довершал живой цветочек в склянке. Мистер Друвит бережно тащил все это на чудном подносе с подушкой.