Александр Жиляев - Трудный путь Самбоса

Нольвес, прижавшись к стеклу красными губами, все раздувался. Самбос почувствовал, что отрывается от кресла и плывет по кабине. Голова закружилась.

«Так вот он какой, этот загадочный Нольвес», — с омерзением подумал Самбос.

Это был зримый противник. И он явно нападал. Но как с ним сражаться? Самбос плавал по кабине, увлекаемый Ноль-весом, стараясь выбрать момент для атаки.

Нольвес продолжал ласковым шепотом:

— Не пугайся, двуногий. Тебе не будет больно. Это только сначала неприятно, и ты бьешься, подобно глупой мухе, залетевшей в паутину. Но я не паук. Правда, от тебя после моих поцелуев останется только оболочка. Но я не паук. Не-ет, Я невесомый и вездесущий Нольвес. Я не такой грозный и могучий, как мой брат Стогруз, но все же…

Больше всего Самбос боялся заснуть под убаюкивающие звуки этого шепота.

Ему казалось, что вся его кровь хлынула в голову. А Ноль-вес все рос и рос. Теперь он был уже больше Самбоса.

Его паучьи ноги доставали уже до рук юноши. И вот когда очередная волна боли отступила, Самбос изловчился и схватил Нольвеса за мохнатую ногу. Перехватывая ее и притягивая к себе, Самбос добрался до сустава. А дальше все было просто. Он сжал бедрами ногу Нольвеса, подтянулся, лег животом на сустав и, прижавшись к ней грудью, резко прогнулся. И сразу же почувствовал себя много лучше: Нольвес перестал делать всасывающие движения. Гримаса боли исказила его сочные губы. Прием Неуязвимости сработал безотказно.

— Что ты делаешь? Мне больно! — раздался быстрый шепот Нольвеса. Теперь его голос не был ласкающим. Теперь в нем слышались нотки страха и боли.

— Слушай, Нольвес, почему ты такой могучий, а говоришь шепотом? Ведь это твои владения, ты здесь хозяин.

— Это моя тайна, — прошептал Нольвес.

— Так ты мне ее откроешь, — Самбос снова прогнулся.

Нольвес скорчился от боли.

— Ты раскроешь мне свою тайну и тайну Стогруза. Пусть те, кто полетит за мной, знают, чего от вас можно ждать. — Самбос еще сильнее надавил животом на сустав мохнатой лапы-ноги.

— Скажу, скажу! — заторопился Нольвес. — Я силен, когда вдыхаю или всасываю что-то. Но когда вдыхаешь, говорить трудно. Попробуй, скажи какое-нибудь слово на вдохе. Не получается? То-то же. А когда я выдыхаю, я становлюсь слабым. Мне тогда часто не хватает сил говорить громко. Поэтому я всегда говорю шепотом.

— Понятно, — пробормотал Самбос.

— Зато когда я вдыхаю… — продолжал Нольвес. — Ты сам убедился, как из тебя все внутренности стремятся вылезти наружу. Вокруг тебя создается пустота, ты лишаешься веса и не чувствуешь своего тела. — Нольвес замолчал.

— А Стогруз, в чем его сила? — напомнил Самбос.

— Стогруз — наоборот. Своим выдохом он способен расплющить все живое. Поэтому у него такой громовой голос. Если он захочет, человек становится тяжелее во много раз и может разрушиться от собственной тяжести. Стогруз царствует ближе к земле, а я выше. Если кто-то вторгается в его владения, он старается остановить смельчака и запихнуть его обратно или раздавить.

— А если это ему не удается?

— Тогда смельчак встречается со мной. И ты знаешь, чем для него все это может кончиться. Ух! Я все сказал. Отпусти же меня, — шепот Нольвеса стал умоляющим.

— Подожди. Ты понял, что человек может быть сильнее вас обоих. Обещай, что вы не будете мешать людям.

В этот момент Нольвес, для того чтобы освободиться от Самбоса, мог пообещать все что угодно.

Самбос устал. Ему просто необходим был отдых. В наушниках затрещало, и он услышал слабый голос Изава:

— Самбос, Самбос, — сквозь помехи медленно говорил Изав. — Ты прошел владен… Нольвеса. Наши расчеты подтвердились… и ты вовремя будешь в Счаст… А сейчас мож… немно… поспать. — Голос Изава, постепенно ослабевая, пропал. Самбос как будто только этой команды и ждал. Веки сами сомкнулись, и он погрузился в тяжелый сон.

Он не ощущал движения Поглотителя пространства. Не почувствовал, как опять вошел во владения сначала Нольве-са, а потом Стогруза, Усмиренные им чудища не стали тревожить его. Не слышал могучего рева вновь включенных двигателей. Он уже ничего не слышал. Зато Изав там, в стране Вечной Молодости, не отрываясь смотрел на экран и вел Поглотитель пространства строго по курсу.

Самбос проснулся от сильного толчка. Удивительная тишина. Придя в себя, Самбос взглянул на часы. До полудня оставалось три минуты. Далекий голос Изава ясно произнес:

— Самбос, ты в Счастливии. Поздравляю. Я прекращаю связь.

Самбос вскочил с кресла, нажал кнопку. Двери люка медленно раздвинулись, выпуская его на улицу. Он выпрыгнул на лужайку. Ему показалось, что солнце в Счастливии светит приветливее, чем где бы то ни было, что трава здесь зеленее и мягче, а цветы ярче. Какая тишь!

Первые несколько шагов Самбос сделал неуверенно, присел. Потом вернулся в кабину, снял костюм и взял на руки Мяка. Он завернул тельце Мяка в свою куртку и пошел по тропинке.

А Статиса в это время сидела во дворце Справедливости ни жива, ни мертва от страха. Она потеряла Самбоса, выпустила его из поля зрения. Зуб Мудрости, постоянно терзаемый хозяйкой, стерся и почти лишился волшебной силы. На некоторые ее вопросы он уже не отвечал.

Статиса знала, что Самбос получил рецепт Спасения. Значит, он уже в пути. На всякий случай она решила усилить охрану дворца: поставила на огонь колдовское снадобье, бросила в него нити Неподвижности, а потом, когда они хорошо проварились, развесила их на деревьях. Деревья почернели, листья перестали шелестеть, и старая колдунья Удовлетворенно крякнула.

— Ну вот. Теперь как-то шпокойнее. В штране тихо, вше болеют, вше шпят, толштеют. Никто меня не тревожит. И Шамбош тоже ушпокоитша, ешли даже и придет. Он жавяжнет у меня, как муха в варенье.

Довольная собой, Статиса попрыгала в обеденный зал, достала из ларя рогалики и, аппетитно жуя, стала запивать их чаем. На лице у нее вновь появилось выражение покоя и безмятежности.

А Самбос шел по тропинке. Покой и тишина стали пугать его. Ни одного человека не встретил он по пути. По обе стороны тропинки росли васильки. Их было так много, что, если зажмуриться, поле казалось морем. Он нагнулся к цветку и только тут заметил, что это пшеничное поле. Ростки пшеницы были так малы, что их и не различить среди васильков. Это в уборочное время! Значит, никто не ухаживает за полями, не растит хлеб. Где же люди? Что с ними?

Показались дома. Но и возле них было пустынно и тихо. Не слышно даже детских голосов. Заброшенная деревня? Самбос постучал в дверь дома. Никакого ответа. Вошел. На кроватях лежали очень толстые люди. Это было так неожиданно средь бела дня, что Самбос даже вскрикнул. Мужчина рядом с ним перевернулся на другой бок, не просыпаясь. «Живы, — с облегчением вздохнул Самбос и громко позвал — Люди!» Никто не откликнулся. Он позвал еще раз, еще громче. Старушка у окна всполошилась, села на кровати и с удивлением уставилась на него.