Зденек Слабый - Три банана, или Пётр на сказочной планете

— Я хочу к людям.

— Но ты растаешь, если уедешь с нашего острова.

— Но здесь нет никаких развлечений.

— Зато много снега.

— А на что он мне, если я не умею ходить на лыжах.

— Здесь есть лёд.

— Я не умею кататься на коньках.

— Так чего же ты хочешь?

— Поговорить с кем-нибудь.

— Ну, говори со мной.

Но Сребровласка продолжала ныть, как будто у неё болел живот:

— Вот если бы здесь была весёлая компания…

Петру только этого и надо было. Он превратился в мальчика, вышел из своего укрытия и низко поклонился.

— Живое существо! — обрадовалась Сребровласка. — Кто ты? Не холодно ли тебе тут? Откуда ты взялся? — Не ожидая ответа, она спрыгнула с кресла. — Вот хорошо, что ты пришел. Мы будем вместе играть. И я тебя никогда не отпущу. Ты должен остаться здесь.

Петр вздрогнул. Во-первых, ему было действительно холодно, а во-вторых, он почувствовал озноб при одной мысли о том, что ему придется остаться здесь, среди снега и льда. Он быстро натянул рукавичку на самокат и превратил его в тёплую шубу, которую надел на себя. Потом он снова поклонился Сребровласке и Снеговику.

— Что тебе здесь надо? — забеспокоился Снеговик. — Тебе не следовало сюда приходить. Ты не такой, как мы, ты скоро захочешь уйти, и Сребровласке тогда станет ещё грустнее.

— Вы правы, пан Снеговик, — согласился Пётр. — Я не смогу у вас остаться. Но я пришёл для того, чтобы развеселить Сребровласку.

— Ну, говори, — нахмурился Снеговик, а Сребровласка с нетерпением ждала, что же будет дальше. — Если ты её не развеселись, я подую на тебя, и ты обледенеешь.

— Сейчас скажу, — пообещал мальчик. — Сейчас я вам всё скажу. Но вы тоже дайте мне обещание.

— Какое обещание?

— Что я получу три серебряных волоса Сребровласки, если мне удастся её развеселить. Снеговик задумался:

— Три серебряных волоса Сребровласки? А почему бы и нет? Все разно они не принесут тебе никакой пользы, если у тебя нет трёх золотых волос Златовласки.

— А если бы у меня были три золотых волоса Златовласки?

— Тогда бы ты мог… — Тут завыл сильный ветер, едва не поваливший Петра. Пётр не расслышал следующих слов, а переспросить уже не мог: Снеговик требовал, чтобы он скорее развеселил Сребровласку.

— Но вы оба должны мне помочь, — сказал Пётр.

— Да, да, — захлопала Сребровласка белыми ладошками. — Мы с радостью сделаем всё, что ты скажешь.

— Мне нужно несколько больших снежных шаров, несколько маленьких и несколько самых маленьких, — сказал Пётр и начал сам катать первый шар.

Снеговик и Сребровласка минуту смотрели, а потом стали помогать.

— Теперь мне нужны четыре морковки и несколько угольков, — продолжал Пётр, когда работа была окончена. — И четыре старые кастрюли.

Снеговик ему всё принёс.

Пётр поставил по три шара один на другой — большой, меньший и самый маленький, — на самых маленьких при помощи морковки и угольков сделал носы и глаза, надел на головы кастрюли, приделал руки — и четыре снеговика были готовы.

Каждому он на минуту надел рукавичку, сказав при этом:

И снеговички начали прыгать вокруг Сребровласки. Сребровласка громко засмеялась. И мрачный Снеговик тоже повеселел. Но он стал торговаться:

— А может быть, ты хочешь в награду ореховое мороженое?

— Не хочу, — покачал головой Пётр.

— Или шоколадного мишку?

— Тоже нет.

— Тогда я дам тебе торт из мороженого.

— Я хочу три серебряных волоса Сребровласки.

— Ну ладно, выдерни, — сдался Снеговик. — Только побыстрее, чтоб никто не заметил.

Петр подскочил к Сребровласке — и… дзинь — первый волосок, динь — второй, дон — третий. Он крепко зажал их в руке.

— Внимание! — вдруг предостерегающе крикнул Снеговик. — Видите чёрную тучу на горизонте? Сюда летит Чёрная дама… Прячьтесь! — обратился он к Петру. — А остальные — ни звука!

Петр снова надел рукавичку и превратился в маленького снеговичка.

Через минуту налетела стая воронов и грачей, тянувшая лёгкую воздушную колесницу, в которой сидела Чёрная дама. Её лицо было бледным как мел.

Голос её свистел, как северный ветер, предвещающий мокрый снег:

— Что у вас здесь за компания?

— Несколько снеговиков, госпожа.

— И больше никого здесь не было?

— Ни живой души, госпожа, — ответил Снеговик.

— Будьте бдительны и сторожите как зеницу ока волосы моей Сребровласки. Если кто-нибудь завладеет ими, вам будет плохо.

— Мы сторожим, госпожа.

— Сюда приближается флотилия кораблей с контрабандистами и пиратами. Об этом мне сообщила Лиловая лилия. Я окружу корабли туманом, и они потеряют курс. Не успела я избавиться от Перта, а новые заботы тут как тут.

Как только отзвучали последние слова, стая воронов и грачей закаркала и улетела.

Маленький снеговичок снова превратился в Петра.

— Знаете что, — обратился к нему Снеговик, — верните мне три серебряных волоска. Не то узнает Чёрная дама…

— Не бойтесь, пан Снеговик, — крикнул Пётр. — И будьте здоровы!

Он махнул рукавичкой, превратил свою шубу в маленький самолёт и полетел к следующему острову.

Островок, где приземлился Пётр, был совсем маленький. Весь он был покрыт мягким песком, в который была воткнута палка с надписью:

О

Возле таблички сидел Краб и плакал навзрыд.

— Что с тобой? Почему ты плачешь? — с участием спросил у Краба Пётр.

Краб удивлённо посмотрел на Петра:

— Ты серьёзно хочешь это знать? — и продолжал плакать.

— Хочу, — кивнул головой Пётр.

Краб недоверчиво посмотрел на мальчика:

— Я плачу вот уже триста тридцать три тысячи лет, и ещё никто никогда не спрашивал меня, почему я плачу, — и слёзы катились из его глаз и стекали по песку в море.

— Но я серьёзно тебя спрашиваю. Краб горестно развёл клешнями:

— Но я не понимаю тебя. Зачем ты спрашиваешь?

— А может быть, я смогу тебе помочь?

— В чём помочь? — удивился Краб и начал понемногу успокаиваться.

— Чтобы ты больше не плакал.

— А допустим, я хочу плакать.

— Допустим, что ты не хочешь.

— А я как раз сейчас хочу плакать, — упрямо возражал Краб.

— Но ведь никто не может хотеть плакать ни с того ни с сего, — возразил Пётр.

— Я плачу с того и с сего, — похвастался Краб.

— Но ведь ты плачешь так триста тридцать три тысячи лет? Не слишком ли это долго? Вся вода вокруг, наверное, уже стала пересоленной.

— Что правда, то правда! — загордился Краб.

— Ну и хватит, — предложил ему Пётр. Но Краб уже снова пустил слезу:

— А если я не могу?

— Почему ты не можешь?

— Потому что я должен плакать.

— А почему должен?

— Потому что я очень несчастный.