Сергей Афоньшин - Солнечное дерево

В самые давние времена жил в заволжских лесах охотник с семьей. А семья у него была немаленькая, только успевай еды припасать. Хозяин в лесу мясо добывал, жена его в поле работала, зерно собирала и на ручных жерновах молола, а дед с бабкой за домом и внучатами следили. Изредка дед с бабкой приносили из леса и угощали всех то сладкими ягодами, то корнями душистыми. Но и после этого и взрослым и детям словно не хватало чего-то.

Как-то утром охотницкая жена сказала мужу:

— Приснился мне чудный сон, будто заколол ты в лесу лохматого бурого зверя, из тех, что ягоды обсасывают. Вдвоем мы его домой принесли и свежевать начали. А зверь обернулся вдруг бочонком дубовым, в каком мы зерно храним, а в нем полным-полно киселя тягучего, как сосновая смола, душистого, словно цветы лесные, и такого сладкого — ну слаще самой сладкой ягоды! Только успела я его попробовать, как тут же проснулась. И к чему бы мог быть такой странный сон?

— Хороший сон, — сказала бабка, — такой сон удачу сулит!

Дед промолчал, а женщины стали охотника в лес торопить.

Была середина лета, стояла жара, и липа цвела.

Охотник оделся легко, взял топор да копье и в лес на промысел пошел. Выследил он мохнатого бурого зверя, какой жене приснился, и стал к нему сзади подкрадываться.

А зверь-мохнач, ворча себе под нос, не торопясь, но споро шел на косолапых ногах, как на колесах, по лесу катился. И приковылял к толстому дуплистому дубу. Тут охотник за кустами затаился, а зверь на задние лапы поднялся и нацарапал на дубе свою мету-примету. Потом на дуб забрался, из дупла лапой что-то достал и в пасть отправил. Почавкал, облизнулся и снова лапой в дупло полез.

Кругом летали и жужжали пчелы, стараясь ужалить вора в нос и в уши, и жалобно пищали, когда застревали в мохнатой шубе. А человек глядел из-за куста и завидовал: «Видно, вкусное что-то у него там запрятано!»

Подкрался он к дубу да как стукнет по стволу топором! Задрожало дерево от комля до вершины, а зверь от испуга свалился, охнул и в чаще скрылся.

Тут охотник проворно на дерево к дуплу полез. Только успел он один кусочек сотов отломить, как пчелы напали. Человеку обороняться от пчел неловко, не то что зверю в шубе. Свалившись с дерева, начал он по земле кататься, но крылатое племя не унималось, жалило где попало. Вскочил охотник как ошалелый, прибежал к своей избушке, и только хватило у него силы сказать:

— Ох, жена, дурной был твой сон!

И свалился у порога замертво. А сердце в груди тук да тук, словно молотом изнутри по ребрам бьют. Тут бабка, не мешкая, с потолка пучок успокой-травы достала, заварила ее круто-накруто и того питья сыну в рот влила. Пока охотник от пчелиного яда оклемывался, к нему младший сынишка подполз, разглядел в руке отца соты медовые и откусил кусочек. Да и запищал на всю избу:

— Ай как сладко!

Тут все — и старые и малые от сладкого куска отведали и охотника со всех сторон тормошить начали, чтобы скорее очнулся. Когда он выздоровел и рассказал, какое диковинное дело с ним в лесу было, жена сказала:

— Надо сходить и забрать из дупла всю эту сласть!

— Да захвати с собой большое берестяное лукошко! — прибавила бабка. А дед посоветовал:

— Под дуплом большой дымный огонь разведи, тогда хозяева присмиреют!

Женщины сшили охотнику новую одежду из мягких козьих шкурок, он оделся, взял топор и берестяное лукошко и отправился к дуплистому дубу.

Там он развел дымный огонь и, когда пчелы присмирели, забрал соты и поспешил домой. Все домашние окружили лукошко и принялись за медовые соты.

Ели и хвалили, а дети все допытывались у отца, что это такое, как называется такая вкусная звериная еда. Но рот охотника был занят медом, борода и губы слипались, и он смог только промычать, как теленок: «М-м-ме-э!»

— Ах, так это м-м-ме-од! — воскликнула жена. — Не напрасно, значит, я видела такой добрый сон! Но не слишком ли хороша эта еда для мохнатого бурого урода? Надо что-то придумать!

— Мед, мед, мед! — наперебой закричали ребятишки и потянулись к лукошку долизывать остатки.

Наевшись меда, семья отдыхала.

Отец сказал:

— Этот мед вселяет силу и бодрость. Я готов хоть сейчас идти на промысел!

— И я согласилась бы сама ходить с тобой, лишь бы у нас всегда был мед, — молвила жена.

— Наверное, с него крепко спится, — прошамкали старики, — он согревает и клонит в сон.

— Этот мед очень сладкий, — дружно закричали дети, — его можно есть от солнышка до солнышка! Ну почему ты, дедка, плетешь такие маленькие лукошки!

С того дня охотник стал выслеживать бурых зверей, которые ведали, где есть мед, и почти всегда приводили его к дуплистому дереву с пчелиным гнездом.

И прозвал человек того бурого зверя МЕДВЕДЬ. Так его и теперь зовут.

Чтобы сохранить улей, охотник половину меда оставлял пчелам, а на медведя настораживал лук-самострел либо капкан. С той поры у пчеловодов с косолапым идет вражда, а все из-за меда. И теперешние медведи, забредя на пасеку, стараются перевернуть вверх дном все ульи.

Пчеловоды же от первого бортника унаследовали спокойный и добрый характер. Не напрасно, видно, его отваром успокой-травы отхаживали!

Это случилось задолго до того, как люди узнали и полюбили соколиную охоту. В те времена все охотники завидовали орлу и соколу, от которых не могли спастись ни зверь, ни птица.

Вверх по течению большой-большой реки плыл в челноке Охотник. Гребя одним веслом то с одной стороны, то с другой, он плыл возле берега, где течение было слабее. В лодке, сделанной из дуплистого дуба, лежали копье, дубовый лук и колчан со стрелами, груда добытой дичи, прикрытая звериной шкурой. Приближались морозы, по реке плыли круглые островки ледяной шуги, и в ее шорохе слышался человеку грозный шепот зимы. Над рекой навстречу челноку табунами, парами и в одиночку проносились утки, лебеди, гуси. Это летели последние из запоздавших, и в их голосах звучала тревога.

Охотник уже подумывал о ночлеге, как над ним со свистом и шипением пронеслись к воде две птицы. В тот миг, когда белый лебедь-кликун коснулся воды, его настигла быстрая серая птица. Это был сокол-сапсан. Он был силен и отважен, но по молодости сделал сразу две ошибки: выбрал себе в добычу старого лебедя и ударил его слишком низко над водой. Вцепившись когтями в шею жертвы, сокол клевал и долбил ее в голову, а лебедь, стараясь освободиться, бил по воде крыльями, поднимая тучу брызг.