Юрий Степанов - Таблетки от непогоды

— Как прекрасен этот мир! — воскликнул он. — И почему это я раньше не замечал?

Лягушонок от рождения был очень веселым, многое его радовало, но это утро было какое-то особенное. Все-все вызывало в нем неописуемый восторг: капельки росы на траве, и кисея тумана над прудом, и даже комарик, сидевший на травинке.

Лягушонку хотелось сделать что-то необыкновенное, хорошее, отчаянное: расплескать пруд лапками или же допрыгнуть до неба. Лягушонок нырнул в воду. Вода была как парное молоко — просто лопнуть можно от удовольствия. Накупавшись, Лягушонок взобрался на лист кувшинки и что есть силы заквакал:

— Вставайте, поднимайтесь, лежебоки! Смотрите, какое чудесное утро! Какое необыкновенное солнце! Какое небо, какие лилии, какая роса!

— Ты что это, головастик, расквакался чуть свет? Спать не даешь, — заворчали сонные обитатели пруда.

— Как можно спать в такое утро! — кричал Лягушонок.

— Обыкновенное утро! — отвечали ему. — Лучше бы дождь был.

Но Лягушонок никому не верил. Он чувствовал: еще немного — и лопнет от распиравших его чувств. Он кричал, колотил лапками по воде, прыгал.

В это время из воды выглянула Водяная крыса и сказала:

— Этому головастику для полного счастья не хватает булыжника.

— Доброе утро, любезная Водяная крыса, — сказал приветливо Лягушонок. — Сегодня вы отлично выглядите! Даже ваш хвост совсем не противный.

— Да он издевается надо мной! — рассердилась Крыса.

Схватив камень, бросила его в Лягушонка.

Изумрудный столб воды поднялся в небо, большие круги разбежались по пруду, и через некоторое время на его поверхность всплыл разорванный лист кувшинки.

Наступила мертвая тишина. Все ждали: вот-вот появится снова веселый Лягушонок… Но он не появился.

Придя в себя, Лягушонок выбрался на дальнем берегу пруда, забился под какую-то мшистую корягу.

Вставало солнце, туман стелился над прудом, раскрывались лилии, роса блестела на траве — все было таким же, как и несколько минут назад, — не было только радости.

Теперь утро казалось Лягушонку самым обыкновенным.

«И чего это я расквакался? — подумал Лягушонок. — Правильно меня Водяная крыса булыжником угостила. Глупо поднимать шум и беспокоить других, когда вокруг все самое обыкновенное: и солнце, и небо, и вода».

Жила на свете Тля. Каждый лесной клоп мог дать ей подзатыльник, а Тле уже и обижать было некого. Меньше ее никого не было.

Больше всего на свете боялась Тля Божьей коровки. День и ночь дрожала, каждую секунду ожидая, что ее съедят. Даже в тихую погоду лист осины, на котором она жила, немного дрожал.

«Стать бы большой-пребольшой и не бояться Божьей коровки», — мечтала Тля.

Как это сделать, она не знала и поэтому продолжала жить и дрожать.

Однажды на ее осиновый лист сел огромный синий Жук. За ним гналась какая-то птица, и он спрятался в листве. Увидев Тлю, Жук сказал, еле переводя дыхание:

— Тебе, Тля, можно позавидовать. Живешь горя не зная. Птицы за тобой не гоняются.

— А Божья коровка! — сказала Тля. — Она пострашней любой птицы.

— Ха-ха! Кого испугалась. Да я Божью коровку одной ножкой раздавлю.

— А давай меняться. Ты будешь тлей, а я стану жуком, — предложила Тля.

— С большим удовольствием! — ответил Жук. — Только обратно я уже меняться не буду.

Сменялись. Стала Тля жуком, а Жук тлей. В это время села на осиновый лист Божья коровка и съела Жука, ставшего тлей, а Тля, хотя и стала большой, при виде Божьей коровки упала в обморок. И, соскользнув со своего листа, упала на Жабу, сидевшую под осиной.

— Ох! Ах! — застонала Жаба.

— Ты что охаешь? — спросила ее Тля.

— Как же мне не охать, когда меня чуть лось не раздавил.

— А я лосей совсем не боюсь, — сказала Тля.

— Тебе, Жуку, хорошо, — сказала Жаба, — куда захотел, туда и полетел.

— Лететь-то некуда, — отвечает Тля, — всюду божьи коровки.

— Ха-ха-ха! — засмеялась Жаба. — Да я за день по сотне этих божьих коровок глотаю.

— Эх, быть бы мне жабой! — сказала Тля. — Уж я бы этим божьим коровкам показала.

— А давай меняться, — предложила Жаба, — ты станешь жабой, а я жуком.

— Согласна, — отвечает Тля, — только уж обратно я меняться не буду.

Обменялись. Жук сразу взвился в небо, и его схватила какая-то птица. А Тля, став жабой, запрыгала по траве.

Прыгает Жаба, а сама во все стороны смотрит, чтобы вовремя от Божьей коровки спрятаться. И встречает дрожащего Зайца.

— Ты чего испугался, Заяц? — спрашивает Тля. — Или Божью коровку увидел?

— Божьих коровок я не боюсь, — отвечает Заяц, — а дрожу я оттого, что еле от волка серого ушел.

— А я волка не боюсь, — сказала Тля.

— Чего тебе его бояться. Такую противную, холодную никто и есть не захочет.

— Тогда давай меняться, — предложила Тля, — ты будешь жабой, а я зайцем.

— С большим удовольствием, — ответил Заяц, — так надоело от волка убегать.

Обменялись. Стала Тля зайцем, а Заяц жабой. Ничего не боясь, запрыгала жаба по лесу, и ее растоптало проходившее стадо коров. А Тля, став зайцем, понеслась по лесу, радуясь своей необыкновенной удаче. Теперь Тля никого не боялась.

И вдруг перед самым носом увидела Тля красный мухомор с белыми пятнышками.

«Божья коровка!» — мелькнуло в ее сознании. И Тля от страха потеряла сознание. Когда же она открыла глаза, то увидела рядом Волка.

— Наконец-то ты мне попался, Косой заяц.

— А я не заяц! — сказала Тля.

— Не заяц? — удивился Волк. — Впервые обознался. А кто же ты?

— Я — Тля! Меня только Божья коровка должна есть.

— Тля, говоришь! А ведь и я не волк. Я только притворяюсь волком, а на самом деле я — Божья коровка, которая давно уже за тобой охотилась.

Упала в лесу старая осина и придавила Волка.

— Кто виноват? — завыли волки. — Подайте нам виноватого! Да смотрите тощего не предлагайте, с нами шутки плохи.

Стали лесные обитатели решать, что им делать, как им быть.

— Пусть будет виноватым Бык, — предложил Хомячок, — он у нас самый большой и жирный.

— Еще кто вякнет — в порошок сотру, — предупредил Бык.

— Тогда пусть будет виноватым Кабан, — квакнула Лягушка и скорее нырнула в болото.

— Если еще кто квакнет — из-под земли достану, — предупредил Кабан.

— Никогда кабаны виноватыми не были. Ведь с ними и медведь не всякий справится.

— Виноваты зайцы! — сказала Лиса. — Их все равно много развелось.

Только Лиса так сказала — зайцев и след простыл.

— Виноват во всем Хомячок, — сказал Бык, — он маленький, слабый. За него никто не заступится, и сам он никого не укусит.

— И потом, он самый жирный, — сказала Лиса.