Андрей Саломатов - В поисках волшебного камня

— Кикимора, чтоб ты ослепла, старая кочерга! Угощение давай! А то сидим как ненормальные, разговоры говорим.

Хозяйка землянки немного покряхтела, но деваться было некуда. Она снова запустила пальцы в лохмотья и, словно фокусник, выудила оттуда три больших берестяных миски. Затем, подумав, достала бутыль с мутной болотной водой, на поверхности которой плавала ряска.

Филипп взглянул на угощение и не поверил своим глазам. Чтобы получше рассмотреть содержимое мисок, он подвинулся ближе и обомлел.

— А… что это? — с ужасом спросил он.

— Ох, какие мы нежные! — язвительно произнесла кикимора и в сердцах плюнула на пол. — Тьфу на тебя.

— Это то, что они лопают, — пояснил подменыш и начал перечислять блюда: — Вот это свежие дождевые черви с мышиными хвостами. Это жабьи глаза с пиявками. А вот это, — Кинтохо показал на блюдо, в которое леший уже запустил толстые волосатые пальцы. — Это самое лакомое. Это змеиные языки в ядовитом соусе. Хочешь попробовать?

— Нет, спасибо, — испуганно отпрянул от стола Филипп, и подменыш рассмеялся. Видно было, что ему доставляет удовольствие подтрунивать и пугать гостя.

— Опять он со своими спасибами, — проворчала кикимора. — Нет, чтобы к черту послать, невежа.

— Ничего-ничего, нам больше достанется, — уплетая змеиные языки, проговорил леший.

— Мы лучше ягоды с орехами, — сказал Кинтохо и подмигнул Филиппу.

Семья леших с кикиморой так увлеклись трапезой, что со стола во все стороны летели брызги. Они жадно хватали мерзкое угощение руками, громко чавкали и с причмокиванием обсасывали свои грязные пальцы.

Филипп отодвигался от стола все дальше и дальше. Он с отвращением наблюдал за нечистью и думал: «Какая гадость. Надо скорее бежать к Черному Камню. Буду идти днем и ночью, но дойду раньше времени» — А почему нет музыки? — вытирая руки о лохмотья, спросил леший. Кикимора, ты что, оглохла? Музыку давай.

Услышав, что здесь есть какая-то музыка, Филипп очень удивился. Он начал озираться, но ничего похожего на магнитофон, радиоприемник или музыкальные инструменты не увидел. А тем временем кикимора сняла с полки причудливо изогнутый корешок, плюнула на него, шепотом прочитала заклинание, и корешок превратился в живую ворону. Затем кикимора посадила птицу на жердочку и приказала:

— Пой.

Ворона «запела». Она каркала так громко и неистово, что в ночном лесу проснулись и испуганно заголосили птицы, а в землянке изо всех щелей полезли тараканы.

Визг лешачат и карканье вороны вконец доконали Филиппа, и тогда он решил выйти на свежий воздух. Филипп тихо поднялся из-за стола и направился к выходу. В это время леший начал рассказывать историю об упыре из соседнего леса. Чтобы его услышали, лешему приходилось орать, и это никого не смущало. Рассказ об упыре был страшен, но все почему-то хохотали и хлопали друг друга по плечам и спине.

Поначалу никто не обратил на Филиппа внимания, а когда он дошел до выхода, в землянке вдруг воцарилась мертвая тишина. После такого гвалта наступившее безмолвие напугало Филиппа, и он резко обернулся.

— Ты куда это собрался? — подбоченившись, спросила кикимора.

— На улицу, — ответил Филипп и виновато добавил: — На минутку. мне надо.

Все замерли в ожидании, что скажет хозяйка дома, но вместо неё ответил подменыш:

— Иди-иди. Только не уходи далеко, а то заблудишься.

В сказочном лесу было тихо и безветренно. Свежий ночной воздух на вкус был одновременно и сладковатым и терпким. Огромная полная луна освещала поляну холодным серебристым светом. Благодаря этому деревья, трава и столб с магическими письменами стояли, словно посыпанные волшебной пудрой. Казалось, что они сами источают лунный свет.

Несмотря на усталость, Филипп был так поражен красотой ночного леса, что решил немедленно позвать Кинтохо и предложить ему погулять вместе. Он подошел к земляной норе кикиморы, нагнулся и вдруг услышал голос подменыша:

— Да куда он денется?

— Правильно, — гнусаво подтвердила кикимора. — Человек отсюда не выберется. Ночь — наше время.

«И правда, — ещё ничего не подозревая, подумал Филипп. — Я здесь как в ловушке. Хорошо, что я встретил Кинтохо. Одного бы меня давно сожрали» Филипп хотел было спуститься в землянку, но тут услышал нечто такое, от чего волосы у него на голове встали дыбом.

— Скорей бы полночь, — тихо проскрипел леший. — Кикимора, чтоб ты околела. А ведь мальчишка в твой котел не поместится.

— Сходи за своим, — ответила хозяйка дома.

После этих страшных слов ноги у Филиппа подкосились, и он кубарем скатился в землянку. Затем Филипп с криком вскочил и, не помня себя от ужаса, бросился на улицу.

— Он подслушивал! — взвизгнула лешачиха.

— Лови его! — заорал леший, и все повскакали со своих мест.

Филиппа спасло только то, что у землянки был узкий выход. Толкая друг друга, нечисть полезла наверх, и у ступенек образовалась свалка. За столом остался только подменыш. Он смотрел, как семья леших с кикиморой карабкаются друг по дружке, и от души хохотал.

Выскочив из землянки, Филипп бросился в лес, но затем сообразил, что у себя в непроходимой чаще нечисть нагонит его очень быстро. Тогда он повернул к столбу, добежал до него и, задыхаясь от страха, начал отыскивать на нем тот единственный магический символ, который показал ему Кинтохо. При рассеянном лунном свете очертания символов немного исказились, сердце у Филиппа колотилось как сумасшедшее, и потому он не сразу обнаружил нужный значок. А его преследователи уже выбрались наверх и с дикими воплями кинулись к нему. Им оставалось пробежать всего несколько метров, когда Филипп наконец отыскал магический символ. Он немедленно провел по нему пальцем и почти выкрикнул:

— Меня победить нельзя!

На всякий случай Филипп повторил заклинание ещё два раза и только после этого обернулся. Лешие и кикимора замерли в трех шагах от него. Они тянули к Филиппу руки, клацали от злости зубами, но ничего не могли сделать.

Внезапно откуда-то подул свежий ветер. Он быстро набирал силу и очень скоро превратился в настоящий ураган. Филипп покрепче вцепился в столб, а ветер подхватил кикимору и леших и поднял их в воздух. Он вихрем закружил их вокруг магического столба, и нечисть, набирая скорость, поплыла по воздуху. Вихрь нес их все быстрее и быстрее, Филипп едва успевал вертеть головой, и вскоре он мог разглядеть лишь грязные развевающиеся лохмотья. Кикимора с лешими таяли на глазах, пока не исчезли вовсе.

Едва это произошло, как ураганный ветер разом угомонился, и на лесной поляне снова воцарились тишина и покой.