Эдит Несбит - Водяная магия

— А я уж было подумала, что она останется с нами на все время отдыха, — сказала Кэтлин. — Ах, мамочка, как я рада, что этого не случилось!

— Но почему? Тебе не нравится тетя Энид? Разве она плохо к вам относилась?

Все четверо одновременно вспомнили о лопатках, ведерках, сетях для креветок, о книжках и других подарках тети Энид и хором сказали «Нет».

— Тогда в чем же дело? — спросила мама, и они ничего не смогли ей ответить. Некоторые вещи бывает очень трудно объяснить людям, которые не испытали ничего подобного на собственной шкуре. Поэтому Фрэнсис ограничился фразой:

— Наверное, все оттого, что мы к ней еще не привыкли.

А Кэтлин добавила:

— По-моему, она тоже еще не привыкла быть тетей. Но она относилась к нам совсем неплохо.

После этого мама не стала задавать новых вопросов, но мысленно тогда же приняла одно очень важное решение: она решила на приглашать тетю Энид в Бичфилд на вторую половину лета, как намеревалась сделать вначале. Итак, поборница правильного воспитания навсегда покинула нашу историю, тем самым оказав ее героям — да и всем нам — огромную услугу; ибо, задержись она здесь чуть подольше, и ей уже нечего было бы покидать, потому как история эта могла бы вообще не случиться. Напоследок стоит отметить, что тетя Энид как была, так и осталась чрезвычайно высокого мнения о собственных педагогических способностях (хотя позднее она признавалась, что в отдельные моменты все же допускала ненужные послабления и вообще была слишком добра и снисходительна по отношению к своим подопечным).

Сразу после вечернего чая — а затем вновь уже перед отходом ко сну — Мэвис и Фрэнсис о чем-то шептались, но это было сделано так осторожно, что младшие ничего не заметили и не заподозрили никакого подвоха.

Детям очень понравилось их новое жилище — по счастью, оно нисколько не походило на легкомысленную приморскую виллу, чего они опасались вначале. В прошлом это был обыкновенный дом мельника, который его теперешняя хозяйка для пущей важности стала именовать виллой. С задней стороны к нему примыкала старинная ветряная мельница, сложенная, как и сам дом, из толстых, потемневших от времени бревен и тоже покрытая красной черепичной крышей. Сейчас мельница уже не использовалась по своему прямому назначению, а служила всего лишь складом, где хранились рыбацкие сети, тачки, клетки для кроликов, пчелиные ульи, различные детали упряжи, мешки с кормом для хозяйских кур и всякий старый хлам. Среди прочего здесь имелся и огромный ларь, перенесенный на мельницу из соседней конюшни, где в нем, по всей видимости, держали овес; в углу были свалены грудой с полдюжины сломанных стульев, а венчала это непрочное сооружение рассохшаяся деревянная колыбель, в которой не качали детишек с тех пор, как мать нынешней хозяйки дома вышла из младенческого возраста.

В любое другое время старая мельница явилась бы для детей настоящим подарком судьбы — чем-то вроде сказочного дворца, полного удивительных вещей и могущего послужить идеальным местом для игр; однако сейчас их мысли были заняты только русалками. Мэвис и Фрэнсис договорились уже на следующее утро отправиться к морю на поиски этих таинственных существ.

Им удалось проснуться очень рано и, быстро одевшись, выбраться из дома незамеченными. В целях конспирации они не стали умываться — плеск воды мог разбудить остальных членов семейства — и даже не причесались, хотя уж что-что, а это можно было проделать без особого шума. По дороге к морю им не встретилось ни души, не считая хозяйского кота, возвращавшегося домой после ночных похождений (при этом у него был усталый и порядком помятый вид), да еще маленькой птички-овсянки, сидевшей на дереве в сотне шагов от мельницы и хвастливо объявлявшей всему свету о том, что она будто бы «ела камни». Когда дети подошли к ней поближе, овсянка раздраженно вспорхнула с ветки и, перелетев на другое дерево, принялась с удвоенной силой похваляться своими весьма подозрительными гастрономическими пристрастиями.

Желание найти русалку было так сильно, что Фрэнсис на какое-то время даже забыл о другой своей мечте — о давней мечте увидеть море. Накануне они приехали сюда уже затемно, и по пути не могли разглядеть ничего кроме нескольких огоньков, мерцавших в окнах соседних ферм. И вот сейчас, когда они с Мэвис, свернув с дороги на узкую песчаную тропу, обогнули вершину прибрежного холма, он замер на месте при виде чего-то бесконечно громадного, занимающего все пространство до горизонта — чего-то серо-голубого с проблесками красных и золотых искр там, где его поверхности касались первые лучи восходящего солнца.

— Мэвис, — сказал он каким-то глухим, сдавленным голосом, — Мэвис, это же море!

— Да, — Мэвис также была взволнована, хотя голос ее звучал более естественно.

— Оно совсем не похоже на то, что я ожидал увидеть, — пробормотал Фрэнсис и вдруг припустил бегом вниз по береговому откосу.

— Тебе оно не нравится? — спросила сестра, пускаясь за ним вдогонку.

— При чем здесь «нравится — не нравится»? Это не та вещь, о которой можно говорить, что она всего-навсего нравится… Когда они спустились вниз, песок и мелкая галька были еще влажными после ночного прилива; на довольно просторном пологом участке берега между подошвой утеса и линией прибоя остались многочисленные ямы с водой, расщелины и просто лужи, над которыми здесь и там поднимались круглые верхушки больших камней и отдельные остроконечные скалы, покрытые зелеными водорослями и гроздьями маленьких желтоватых раковин каких-то моллюсков.

— Да, это и впрямь чудесно, — сказал Фрэнсис. — Именно чудесно. Я уже начинаю жалеть, что мы не взяли с собой малышей — представляю, как бы они радовались. Все-таки с нашей стороны получилось не очень порядочно…

— Иначе было нельзя, — откликнулась Мэвис. — Представь, как бы мы вчетвером с Бернардом и Кэтлин стали ходить по берегу в поисках русалок. Много ты их найдешь в такой-то компании!

— Это верно, — согласился Фрэнк, — кроме того, Кэти еще вчера, когда мы ехали в поезде, собиралась стрелять по русалкам из лука, а Берни — тот вообще ни во что не верит — сразу объявил их простыми тюленями.

Рассуждая таким образом, они присели на камень и быстро стянули с ног ботинки и чулки.

— Настоящую русалку мы, разумеется, здесь не найдем, — сказал Фрэнсис, — но что-нибудь интересное, может быть, попадется.

— Во всяком случае надо поискать — а там мало ли что… Осторожнее, Фрэнк, эти камни, наверно, ужасно скользкие.

— Знаю без тебя, — он пробежал босиком по узкой песчаной полосе, затем по гальке и, перебравшись через большой валун, впервые в жизни окунул ноги в море. Не важно, что это была всего лишь неглубокая лужа, — ведь еще час-другой назад, во время прилива, она составляла одно целое с безбрежным морским простором.