Эдит Несбит - История амулета

— А нельзя ли, — начала Антея дрожащим от волнения голосом, — нельзя ли послать его прямо сейчас — если, конечно, мы не оторвем его от еды или чего-нибудь в этом роде?

— Естественно, он побежит прямо сейчас! А когда же еще? Он должен быть счастлив, что я вообще даю ему еду, — сказала королева самым сердечным тоном и хлопнула в ладоши.

— Могу я послать с ним письмо? — спросил Сирил, вытаскивая из одного кармана грошовую записную книжку в красном переплете и лихорадочно нащупывая в другом огрызок химического карандаша, который никак не давался ему в руки.

— Конечно. Сейчас я позову своего писца.

— О, спасибо, я и сам могу написать, — сказал Сирил, выуживая наконец карандаш из кармана и облизывая его кончик (кончик, кстати, ему пришлось не только облизать, но еще и обкусать, потому что грифель совсем стерся, а ножа у него под рукой не было).

— О, какой умный мальчик! Он даже умеет писать! — сказала королева тоном, в котором не было ни единого намека на иронизирование. — Пожалуйста, позволь мне посмотреть, как ты это делаешь.

Сирил вырвал из записной книжки листок и принялся писать. Нужно сказать, что листки записной книжки были сделаны из грубой волокнистой бумаги, причем эти самые волокна торчали из нее во все стороны подобно поросячьей щетине, и если бы Сирил писал не карандашом, а ручкой, то наверняка наделал бы не один десяток клякс.

«Перед тем, как прийти во дворец, спрячь ЭТО как можно тщательнее, — писал он. — И никому не говори об ЭТОМ ни слова. Да, и не забудь уничтожить эту записку. Можешь ее съесть. Шутка. У нас все тики-так. Королева просто прелесть. Ничего не бойся».

— Какие удивительные буквы! Какая замечательная, ровная бумага! — восхитилась королева. — Что ты написал?

— Я написал, — осторожно ответил Сирил, — что вы самая прекрасная и добрая королева, которую нам только доводилось видеть. Еще я написал, чтобы она ничего не боялась и поскорее приходила во дворец.

Ритти-Мардук к тому времени уже стоял у Сирила за спиной и изо всех сил старался удержать свои большие вавилонские глаза от того, чтобы они не выскочили из его большой вавилонской головы. Когда послание было готово, он с явной опаской принял лист бумаги из рук Сирила.

— О, королева, да живешь ты вечно, а вдруг это колдовские письмена? — робко спросил он. — А вдруг, о моя самая величайшая в мире леди, в них заключено очень сильное волшебство?

— Вот именно! — неожиданно подхватил Сирил. — Это самые что ни на есть колдовские письмена, но они тебе ничего не сделают, если ты благополучно доставишь их нашей сестре. А потом она уничтожит их, так что тебе абсолютно нечего бояться. Но помни, что в них и впрямь заключено очень сильное волшебство! Ужаснее его не бывает ничего на свете — разве что горчица, — совсем уж невпопад закончил он.

— Я не знаю такого бога, — пробормотал Ритти-Мардук, сгибаясь в почтительном поклоне.

— Этот бог заставляет плакать всех, кто его не любит, — пояснил Роберт. — Но не бойся, если ты передашь письмо лично в руки Джейн, она сразу же порвет его, и все волшебство кончится.

Когда Ритти-Мардук выходил из павильона, вид у него был-таки не очень довольный. Королева же принялась без умолку восхищаться грошовой записной книжкой и огрызком свинцового карандаша. При этом она столь многозначительно смотрела на Сирила, что ему ничего не оставалось, как преподнести ей то и другое в качестве дружеского подарка. Королева в полнейшем восторге зашуршала толстыми щетинистыми листками.

— Какой все-таки замечательный материал! — воскликнула она, немного успокоившись. — А с помощью этого карандаша вы, значит, колдуете? Поколдуй, пожалуйста, еще! Кстати, — понизила она голос до шепота, — не известны ли тебе имена Великих, что почитаются в вашей далекой стране?

— Конечно, известны! — ответил Сирил и, на минуту отобрав у нее блокнот с карандашом, лихорадочно нацарапал на чистом листке имена Альфреда Великого, Шекспира, Нельсона, Гордона, лорда Биконсфилда, [4] Альфред Великий (849–899), англо-саксонский король, объединивший под своей властью ряд разрозненных королевств. Покровительствовал наукам и искусствам. Чарлз Джордж Гордон (1833-85), английский колониальный деятель, генерал, руководивший подавлением восстаний в Китае и Судане. Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд (1804-81), английский писатель и государственный деятель, премьер-министр в 1868 и 1874-80 гг. мистера Редьярда Киплинга и мистера Шерлока Холмса. Все это время королева заглядывала ему через плечо, «не смея вздохнуть», как позднее выразилась Антея.

Получив обратно записную книжку, королева почтительно запрятала ее среди бесчисленных складок своей туники.

— Позднее ты научишь меня произносить эти имена, — сказала она. — Да, вот еще, нет ли среди ваших Великих такого похожего на ястреба посланника по имени Нисрох? [5] Нисрох — ассирийское божество, слуга богини-прародительницы Намму. Изображалось с птичьей головой.

— Не думаю, — ответил Сирил, лихорадочно пролистывая в голове все тот же старый выпуск «Дейли Телеграфа». — Все наши дипломаты немного похожи на ястребов ввиду агрессивности нашей внешней политики, но что до имени, то у нас такого точно нет. Может быть, вас устроят господа Черчиль и Чемберлен?

— О нет, мне хватит и тех, предыдущих! — сказала королева, закрывая уши руками. — И так у меня уже голова кругом идет от всех этих ваших бесчисленных Великих. Как-нибудь потом ты научишь меня произносить их все, сколько бы их у вас там ни было. Вы ведь останетесь с нами надолго, не так ли? Теперь, когда я вас так полюбила, вы просто не можете от меня сбежать. Ладно, расскажите-ка мне лучше… А впрочем, не надо. Вы постоянно рассказываете о таких мудреных вещах, что я начинаю казаться себе ужасно глупой. Кроме того, я уверена, что и вы, в свою очередь, хотите, чтобы я вам что-нибудь рассказала.

— О да, — сказала Антея. — Мне бы, например, очень хотелось узнать, как это получилось, что ваш король…

— Извини меня, милая, — мягко сказала королева, — но ты должна говорить «король, да живет он вечно».

— Прошу прощения, — поспешно сказала Антея. — Так вот, я хотела узнать, с какой такой стати король, да живет он вечно, отправился за четырнадцатой женой? Знаете ли, даже у Синей Бороды не было столько жен. Кроме того, он же еще не успел разделаться с вами.

Королева посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

— Она только хочет сказать, — объяснил Роберт, — что у английских королей бывает только одна жена. Вообще-то, у Генриха VIII их было штук семь или восемь, но ведь не одновременно же.

— В нашей стране, — презрительно заметила королева, — король не сумел бы продержаться на троне и дня, если бы у него была только одна жена. Никто бы не стал его уважать — и совершенно справедливо, между прочим.