Я. Гримм - Собрание сочинений (200 сказок. 1895 г.)

Когда королевна увидала приезжего, то была перепугана, потому что он уж слишком показался ей странен, но она и не подумала отступить от обещания, данного отцу своему.

Она приняла Ганса-ежика очень приветливо, и он был с нею обвенчан; вместе пошли они к королевскому столу, и сели рядом, и пили, и ели.

По наступлении вечера, когда уж надо было спать ложиться, королевна очень стала бояться игл Ганса-ежика, а он сказал ей, что бояться она не должна, потому что он ей не причинит никакого вреда.

В то же время он сказал старому королю: «Прикажи поставить четырех человек настороже около дверей моей опочивальни, и пусть они тут же разведут большой огонь; войдя в опочивальню и ложась в постель, я скину с себя свою ежовую шкурку и брошу ее на пол перед кроватью; тогда те четверо стражников пусть разом ворвутся в опочивальню, схватят шкурку и бросят ее в огонь да присмотрят, чтобы она вся дотла сгорела».

И вот, едва пробили часы одиннадцать, он ушел в свою комнату, скинул шкурку и бросил на пол около кровати; те, что были настороже за дверьми, быстро вошли в комнату, схватили шкурку и швырнули ее в огонь.

Когда же шкурка сгорела дотла, Ганс-ежик очутился в постели таким же, как и все люди, только все тело у него было как уголь черное, словно обожженное.

Король прислал к нему своего врача, который стал обливать его всякими хорошими снадобьями и растирать бальзамами; и стал он совсем белый, и молодой, и красивый.

Увидев это, королевна была радешенька, и на следующее утро поднялись они превеселые, и стали пить и есть, и только тут настоящим образом были повенчаны, и Гансежик получил все королевство в приданое за своей супругой.

По прошествии нескольких лет Ганс задумал съездить с женою к своему отцу и сказал ему: «Я твой сын»; но отец отвечал ему, что у него нет сына, – один только и был такой, что родился покрытый иглами, словно еж, да и тот ушел бродить по белу свету. Однако же Ганс дал отцу возможность себя узнать; и тот радовался встрече с сыном, и поехал с ним вместе в его королевство.

Вот и сказке конец.

А мне за нее денег ларец.

У одной матери был мальчик лет семи, такой хорошенький и милый, что никто не мог взглянуть на него, не приласкав, а для матери он был милее всего на свете.

Вдруг ребенок заболел и Господь призвал его к себе… Мать неутешно по нем плакала день и ночь.

Но вскоре после того, как ребенок был погребен, он стал ночью являться на тех местах, где он при жизни сиживал и игрывал; если мать плакала, плакал и ребенок и с наступлением утра исчезал.

Но так как мать не унималась от плача, то ребенок пришел к ней однажды ночью в саване и с венком на голове, как был в гроб положен, присел в ногах ее постели и сказал: «Матушка, да перестань же плакать, а то мне нет покоя в моем гробике, потому что мой саван не просыхает от твоих слез, а они все на него прямо падают». Мать испугалась этих слов и не стала плакать более.

На следующую ночь ребенок пришел опять; он держал в руке свечечку и сказал матери: «Видишь, теперь мой саван скоро совсем обсохнет, и мне будет спокойно спать в моей могилке».

Тогда мать возложила печаль свою на милосердие Божие, стала переносить свое горе спокойно и терпеливо и ребенок не приходил уже к ней более и спокойно спал на своем могильном ложе.

Жил однажды на белом свете богач, и у того богача был слуга, который служил ревностно и честно, вставал каждое утро раньше всех и позже всех ложился вечером, и где была тяжелая работа, другим не по силам, там он всегда первый за нее принимался. При этом он ни на что не жаловался, был всегда доволен и всегда весел.

Когда окончился год его службы, господин его не дал ему никакого жалованья, подумав: «Этак-то лучше, и я на этом сохраню кое-что, и он от меня не уйдет, а останется у меня на службе».

Слуга не сказал ему ни слова, и во второй год исполнял ту же работу, что и в первый. И даже тогда, когда и за второй год он не получил никакого жалованья, примирился с этим и остался по-прежнему на службе.

По прошествии и третьего года господин спохватился, стал рыться в кармане, однако ничего из кармана не вынул. Тогда наконец слуга заговорил: «Я, сударь, честно служил вам три года сряду, а потому будьте так добры, дайте мне то, что мне следует получить по праву; мне бы хотелось от вас уйти и повидать свет белый». А скряга и отвечал ему: «Да, милый мой слуга, ты мне служил прекрасно и должен быть за это вознагражден надлежащим образом». Сунул он руку опять в карман и геллер за геллером отсчитал ему три монетки… «Вот тебе за каждый год по геллеру – это большая и щедрая плата, какую ты мог бы получить лишь у очень немногих господ».

Добряк-слуга немного смыслил в деньгах, спрятал свой капитал в карман и подумал: «Ну, теперь у меня полнешенек карман денег – так о чем мне и тужить? Да не к чему и затруднять себя тяжелою работою!»

И пошел путем-дорогою по горам, по долам, весело припевая и припрыгивая на ходу.

Вот и случилось, что в то время, когда проходил он мимо чащи кустов, вышел к нему оттуда маленький человечек и спросил: «Куда путь держишь, веселая голова? Вижу я, что ты ничем особенно не озабочен». – «А о чем же мне и печалиться? – отвечал парень. – Карман у меня полнешенек – в нем бренчит у меня жалованье, полученное за три года службы». – «А велика ли вся твоя казна?» – спросил человечек. «Велика ли? А целых три геллера звонкой монетой!» – «Послушай, – сказал человечек, – я бедный, нуждающийся человек, подари мне свои три геллера: я уж ни на какую работу не пригоден, а ты еще молод и легко можешь заработать свой хлеб».

Парень был добросердечный и притом почувствовал жалость к человечку; подал ему свои три монеты и сказал: «Прими Христову милостыньку, а я без хлеба не останусь». Тогда сказал человечек: «Видя твое доброе сердце, я разрешаю тебе высказать три желания – на каждый геллер по желанию – и все они будут исполнены!» – «Ага! – сказал парень. – Ты, видно, из тех, которые любят пыль в глаза пускать! Ну, да если уж на то пошло, то я прежде всего желаю получить такое ружье, которое бы постоянно попадало в намеченную цель; а во-вторых, желаю получить такую скрипку, на которой, чуть заиграю, так чтобы все кругом заплясало; а в-третьих, если к кому обращусь с просьбою, так чтобы мне в ней отказу не было». – «Все это я тебе даю», – сказал человечек, сунул руку в куст – и поди ж ты! – достал оттуда, словно по заказу, и ружье, и скрипку.

Отдавая и то и другое парню, он сказал: «Если ты кого попросишь о чем, то ни один человек на свете тебе не откажет». «Вот у меня и есть все, чего душа желает!» – сказал сам себе парень.

Вскоре после того повстречался ему на пути еврей с длинной козлиной бородкой; он стоял и прислушивался к пению птички, сидевшей очень высоко, на самой вершине дерева. «Истинное чудо! – воскликнул он наконец. – У такой маленькой твари и такой голосище! Эх, кабы она была моею! Жаль, что ей никто не может на хвост соли насыпать!» – «Коли только за этим дело стало, – сказал парень, – так птицу мы оттуда сейчас спустим!» Приложился он и так ловко попал, что птица упала с дерева в терновник. «Слушай, плутяга, – сказал парень еврею, – вынимай оттуда свою птицу». – «Ну что же, я подберу свою птицу, коли уж вы в нее попали!» – сказал еврей, лег на землю и давай продираться внутрь тернового куста.