Я. Гримм - Собрание сочинений (200 сказок. 1895 г.)

В первый день остался дома Закрутка, а Ганс и Дробила пошли на охоту. В то время, как Закрутка был занят приготовлением пищи, в замок пришел старый сгорбленный человечек и потребовал себя мяса. «Убирайся вон, старая крыса! – отвечал Закрутка. – Какое еще тебе мясо нужно!»

Но каково же было удивление Закрутки, когда этот маленький неказистый человечишка вдруг на него вскочил и принялся его так дубасить кулаком, что он и защититься не сумел, пал на землю и еле дышать мог. Человечек, однако же, ушел не прежде, чем выместил на нем всю свою злобу.

Когда вернулись с охоты его двое товарищей, Закрутка не сказал им ничего о старом человечке и о происшедшей между ними потасовке, а сам подумал: «Как они дома останутся, так пусть-ка с этим старым ежом побиться попробуют!» – и эта мысль доставила ему некоторое удовольствие.

На следующее утро остался дома Дробила, и с ним случилось то же, что с Закруткой: и его тоже избил человечек за то, что он не хотел ему дать мяса.

Когда остальные двое товарищей вернулись вечером домой. Закрутка заметил, что и Дробиле тоже досталось порядком; однако же оба смолчали и думали про себя: «Пусть и Ганс той же похлебки отведает!»

Ганс, оставшись на следующий день дома, стоял себе у очага и снимал пену с котла, как явился тот же человечек и без дальних околичностей потребовал себе кусок мяса. Ганс подумал: «Дам-ка этому бедняку кусок от моей доли, чтобы других не обделить», – и подал ему кусок мяса.

Когда карлик мясо съел, он потребовал себе еще, и добродушный Ганс еще дал ему хороший кусочек, сказав, что больше дать не может. Но тот потребовал и третьего куска. «Совести у тебя нет!» – сказал Ганс и ничего ему не дал.

Тогда вздумал было злой карлик и на него тоже вскочить и отделать его так же, как Закрутку и Дробилу, но не на того напал. Ганс дал ему пару таких пинков, что тот слетел со всей лестницы разом.

Ганс хотел за ним бежать, да растянулся на лестнице, споткнувшись о карлика. Когда он опять поднялся на ноги, карлик уже далеко обогнал его.

Ганс поспешил за ним, добежал до леса и видел, как тот юркнул в одну из пещер в скале. Ганс заметил это место и пошел домой.

Оба товарища, вернувшись, удивились тому, что нашли Ганса совершенно спокойным. Тот рассказал им о случившемся, да и они от него не скрыли то, что у них было с карликом. Ганс рассмеялся и сказал: «И поделом вам! Зачем вы так скупились на мясо? Но стыдно, что при вашем росте и силе вы дали себя побить карлику!»

Затем они взяли корзину и толстый канат и втроем отправились к пещере в скале, к жилью карлика; в корзине они и спустили туда Ганса с его палицей.

Опустившись на дно пещеры, Ганс разыскал там дверь, а как отворил ее, то увидел за нею в комнате красавицу писаную, а рядом с нею сидел карлик и скалил на него зубы, словно злая обезьяна.

А красавица-то была в цепи закована и так печально взглянула на Ганса, что ему стало жаль ее, и он подумал: «Я должен ее освободить из-под власти злого карлика!» – да так ударил его своей палицей, что тот пал наземь мертвый. Тотчас же спали цепи с красавицы, и Ганс был очарован ее красотою.

Тут она рассказала ему, что она – королевская дочь, которую граф-злодей похитил из ее отчизны и здесь заключил среди скал потому только, что она его знать не хотела; а этого карлика граф посадил ее стеречь, и ей пришлось от него вытерпеть много горя и притеснений.

После всех этих разговоров Ганс посадил красавицу в корзину и приказал ее тащить вверх. Корзина поднялась и вновь опустилась на дно пещеры, но Ганс не решился довериться своим товарищам и подумал: «Они уж выказали свое лукавство в том, что ничего не сказали мне о карлике, кто их знает, что теперь у них на уме».

Вот и положил он в корзину только свою палицу, и это было для него большое счастье, потому что чуть только корзина поднялась до половины высоты, они ее сбросили вниз, и если бы Ганс в ней сидел, то убился бы насмерть.

Беда была только в том, что он не знал, как бы ему из этой пропасти выбраться, и сколько он об этом ни думал, ничего придумать не мог. «Грустно сознавать, что тут помереть придется!» – подумал про себя Ганс.

Так-то размышляя и шагая взад и вперед, он опять прошел к той комнатке, где раньше сидела в цепях красотка, и тут он увидел, что у карлика на пальце блестит и светится какое-то кольцо.

Он это кольцо у карлика снял, надел на свой палец и чуть только на пальце его повернул, то вдруг услышал, как что-то зашумело у него над головою.

Он глянул вверх и увидел над собою воздушных духов, которые сказали ему, что он их господин, и стали спрашивать, чего он желает. Ганс сначала оторопел, но потом приказал им поднять себя наверх. Они ему тотчас повиновались, и он полетел, как на крыльях.

Когда же он очутился наверху, там уже никого не было, и в замке тоже никого. Закрутка и Дробила успели бежать и красавицу с собою увели.

Но Ганс опять повернул кольцо, и явились к нему воздушные духи и доложили ему, что его товарищи уже на море.

Помчался им вслед наш Ганс и мчался, пока не достиг берега моря; там, далеко-далеко на море, он увидел кораблик, в котором уплывали от него его бесчестные товарищи.

И вот, в величайшем гневе, ни о чем не раздумывая, Ганс бросился в воду вместе со своею палицей и пустился плыть по волнам; но тяжелая палица тянула его книзу, так что он чуть не потонул. Еще вовремя успел он повернуть кольцо, и явились воздушные духи и с быстротою молнии перенесли его на кораблик.

Тут он двумя взмахами покончил со своими дурными товарищами и выбросил их в море; потом направился к берегу с перепуганной красавицей, которую он освободил вторично.

Он отвез ее к отцу с матерью, был с ней повенчан, и веселью их конца не было.

Тревожна, непоседлива была тощая Лиза! Она и сама с утра до вечера суетилась, и мужу своему, долговязому Ленцу, столько работы на руки навалила, что ему кряхтеть приходилось не меньше, чем ослу под тремя мешками.

И все эти труды их ни к чему не приводили: ничего у них не было, и ничего не могли они добиться.

Однажды вечером, когда Лиза уже лежала в постели и ни рукой, ни ногой от усталости шевельнуть была не в силах, она все же не могла успокоиться и все передумывала всякие думы.

Наконец она толкнула своего мужа локтем в бок и сказала: «Слышишь ли, Ленц, что я придумала! Вот если бы я один полтинник нашла, да один бы мне подарили, так я бы один к ним призаняла, да у тебя бы еще один полтинник выпросила, тогда бы я сейчас себе телочку купила».

Мужу эта затея очень понравилась; он сказал: «Хоть я, признаться, и сам не знаю, откуда я тебе полтинник возьму; ну, а все же, если ты подкопишь денег и на те деньги коровку купишь, то ты отлично сделаешь. Ведь это даже и подумать-то радостно, что если, к примеру, та корова теленочка принесет, так ведь и мне иногда, пожалуй, молочка перепадет». – «Не для тебя у нее молоко будет, а для теленка; пусть растет да жиреет, чтобы нам его продать подороже». – «Конечно, так, – отвечал муж, – ну, да ведь если мы немного молока возьмем – в том еще не велика беда!» – «Да ты откуда знаешь, как с коровами обращаться следует? – спросила жена. – Велика ли беда, нет ли, я этого не хочу: ты хоть на голове ходи, а молока не видать тебе ни капли. Ах ты, долговязый, ненасытная твоя утроба! Или ты задумал разорить то, что я своими трудами скопила?» – «Молчи, баба! – сказал муж. – Не то я на тебя намордник надену!» – «Как? Ты смеешь так грозить, обжора, лентяй этакий?»