Нортон Джастер - Мило и волшебная будка

— Много дней, — вздохнул обессилевший часовой пес, свернувшись клубком на широкой пуховой перине.

— Недель, — не согласился Ляпсус, поскольку именно так ему показалось, и плюхнулся в глубокое покойное кресло.

— Да, шли мы слишком долго, — проговорил Мило, — потому что слишком часто ошибались. И в этом виноват только я.

— Не надо сокрушаться, — спокойно проговорила Мудрость. — На то и ошибки, чтобы на них учиться. Если хочешь знать — лучше не раз ошибиться, хорошенько подумав, чем, не думая, ни разу не ошибиться.

— Да ведь узнать-то надо столько всякого! — нахмурился Мило.

— Это правда, — согласилась Поэзия. — Но важно не просто знать. А знать, зачем тебе эти знания и что с ними делать.

— Я об этом и говорю, — продолжал Мило, в то время как Тактик и замаявшийся жучило спали глубоким сном. — То, что я вроде бы уже знаю, мне кажется таким ненужным и бесполезным, что я не могу понять, зачем мне нужно это знать.

— До поры до времени ты этого и не поймешь, — сказала Принцесса Мудрости, понимающе глядя на озадаченного Мило, — но у всего, что мы познаем, есть некий смысл, и все, что мы делаем, хотя бы самую малость касается всех и каждого. Муха взмахнула крылышком, а ветер от этого взмаха разносится по всему миру; пылинка упала на землю, и планета стала чуть-чуть тяжелее; ты идешь, отталкиваясь от земли, но земля тоже отталкивается от тебя. Когда ты смеешься, твоя радость расходится, как крути по воде; если же ты в горе, никто в целом мире не может быть по-настоящему счастлив. То же самое и с познанием: ты узнал что-то новое, и весь мир стал богаче.

— И еще, — добавила Принцесса Поэзии, — многие места, которые тебе захочется увидеть, не отмечены на карте, а многие вещи, которые ты хотел бы узнать, глазу не видны и рукой до них не достать. Но придет день, и все они тебе непременно откроются — то, что ты узнаешь сегодня, откроет тебе удивительные тайны завтрашнего дня.

— Это я, кажется, понял, — ответил Мило, а тем временем в голове у него крутилось множество других вопросов. — Я хотел бы еще… — начал он было, но в этот момент…

В этот момент вдалеке что-то загремело, затрещало. Удары следовали один за другим, и замок содрогнулся, и все внутри него заходило ходуном. Это демоны там, внизу, на темной вершине, работая топорами, пилами и долотами, ожесточенно подрубали лестницу. И она обрушилась с оглушительным треском, насмерть перепутавшим Ляпсуса, который вскочил и спросонья увидел, что замок медленно взмывает ввысь, в небеса.

— Мы, с позволенья сказать, летим! — вскричал он, но это уже ни для кого не было новостью.

— Пожалуй, нам пора уходить, — сказала Поэзия.

Мудрость согласно кивнула.

— Но как же мы спустимся? — всхлипнул Ляпсус, глянув вниз. — Лестницы нет, а мы летим все быстрее!

— Однако время — еще быстрее! Секунды летят, минуты скачут, не так ли, Тактик? — обратился Мило к часовому псу.

— Это бывает! — рявкнул тот, вскакивая на ноги. — Я вас перенесу на землю!

— Всех? — не поверил Ляпсус. — Да разве ты сможешь?

— На один прыжок меня, пожалуй, должно хватить, — почесал в затылке пес. — Принцессы сядут мне на спину, Мило ухватится за хвост, а вы, сударь, хватайте его за пятки.

— А как же Воздушный Замок? — проворчал жучило, не вполне довольный предложением.

— Пусть он себе витает в облаках, — сказала Поэзия.

— И чем выше, тем лучше, — добавила Мудрость. — Каким бы прекрасным он ни был, он все-таки — тюрьма.

Тактик отошел на три шага для разбега и, разбежавшись, нырнул в окно вместе со всеми своими пассажирами. Начался долгий затяжной прыжок. Принцессы сидели на спине невозмутимо и царственно, Мило изо всех сил вцепился в собачий хвост, а Ляпсус позади болтался туда-сюда, как хвост бумажного змея. Они летели сквозь тьму вниз, к горам, к демонам, уже поджидавшим их.

Промчавшись по-над вершинами трех самых высоких гор, чудом проскользнув над вытянутыми вверх, готовыми всех сцапать лапами демонов, они наконец приземлились, причем не очень-то мягко.

— Бежим! — торопил Тактик. — Все за мною! Не теряйте времени!

С принцессами на спине он бросился вниз по каменистой тропинке. И как раз вовремя — сверху по склону горы уже покатилась, вздымая клубы пыли и завывая леденящими душу голосами, лавина демонов — омерзительных тварей, желающих жить во Тьме Невежества и жаждущих мести. Беглецы мчались во мгле под тяжелыми черными низкими тучами, и Мило, оглядываясь время от времени, всякий раз убеждался, что чудовища все ближе. По левую руку совсем уже близко катилась троица Демонов Компромисса: один тощий и длинный, другой толстый и короткий, а третий — во всем похожий на двух остальных. Как всегда, они катились под горку порочным кругом, поскольку первый твердил — «туда», второй — «сюда», а третий с ними полностью был согласен. И всегда они, сгладив все свои противоречия, катятся туда, куда никто из них не хочет, и не могут попасть ни «туда», ни «сюда» и вообще никуда.

С камня на камень, цепляясь за все своими крепкими загнутыми когтями, неуклюже, задом наперед, скакал Злобный Задний Ум — довольно противный тип с глазами на заду. Он всегда прыгает, не глядя, куда, и не зная, зачем, пока в конце концов не допрыгается.

А самая жуткая тварь наползала прямо сзади, подобная огромному слизню с горящими глазищами и слюнявым жующим ртом, — отвратительная Горгона Ненависти и Злобы. За ней тянулся скользкий след, но ползет она, между прочим, куда быстрее, чем вы думаете.

— СКОРЕЙ! — кричал Тактик. — Нас окружают!

Они бежали по склону, Ляпсус — одной рукой придерживая шляпу и отчаянно размахивая другой, Мило — как никогда в жизни, а демоны — все же чуть-чуть быстрее.

Справа на тонких длиннющих ногах покачивалось тяжелое куполообразное тело Властолюбивого Всезнайки. Этот страшный демон, у которого рот не меньше головы, и говорит он непрерывно, высказывая в любой момент по любому вопросу свое совершенно ошибочное мнение. На ногах он не держится, то и дело падает, но никогда не ушибается, зато может подмять под себя бедолагу, который случайно окажется рядом.

Следом за ним, чуть поотстав, поспешало Грубое Преувеличение, страшно уродливое, с безобразными манерами и рядами острых зубов, пригодных только для одного — корежить правду. Эта парочка всегда промышляет вместе, и несдобровать тому, кто им попадется.

Верхом на всяком, кого оседлает, ехало Заезженное Оправдание, жалкое, тщедушное, оборванное бородатое создание; оно вечно бормочет одно и то же: «Знаете, я был болен… страничка потерялась… автобус опоздал… но я ведь не один такой… ну, в общем, был болен… страничка потерялась… автобус опоздал… но я ведь не один такой… знаете…»