Ася Кравченко - Здравствуй, лошадь!

— Бывает. — Соня сочувственно закивала.

— Ещё одно слово — и ты освобождён от занимаемой должности! — сказал Юрий, и это были последние его слова.

Соне с Кабачком стало грустно.

— Пойдём звонить папе, — решила Соня. — Он что-нибудь придумает.

— Он у тебя водитель коневозки?

— Нет, к сожалению, он у меня конструктор, — вздохнула Соня, набирая номер. — Папа, я заблудилась.

— Ты где?

— Около памятника Юрию Долгорукому.

— Это проще простого! — обрадовался папа. — Спускаешься в метро…

— Папа, я не могу в метро. Лошадь не хочет.

— Кто?

— Лошадь.

— Ты шутишь?

Папа долго молчал.

— Как вы туда попали?

— Папа, разве это имеет значение?

— Стойте на месте! Я сейчас приеду.

— Папа обещал приехать! — повернулась Соня к Кабачку, но никого не увидела. Зато невдалеке слышались истошные крики:

— Помогите! Мои цветы! Уберите лошадь! Что ж это делается?! Кыш!

Соня пошла на крики и увидела Кабачка. Кабачок ел цветочки, а продавщица бегала вокруг и в отчаянии махала руками.

Вокруг собиралась толпа любопытных.

— Кабачок, что ты делаешь? — строго спросила Соня, но тут же пожалела.

— Это ваша лошадь?! Немедленно заплатите! Тюльпаны из Голландии! Совсем обнаглели!

— Из Голландии? — отозвался Кабачок. — Ух ты!

— Кабачок! Их нельзя есть! — закричала Соня и потянула Кабачка прочь.

Раздался свисток. Истошно загудели машины. Кабачок испугался и дёрнулся бежать, но Соня повисла на поводе.

— Да не гудите вы! — крикнула она. — И не свистите! Неужели непонятно, что лошадь боится! Или вы хотите, чтобы лошадь здесь всё разнесла?

Мгновенно стало тихо.

— Я могу вам помочь? — шёпотом спросил милиционер.

— Вы можете утешить эту женщину? — сказала Соня, указывая на продавщицу цветов.

— Хм, — кашлянул милиционер, — видите ли, мадам, лошадь — животное травоядное. — Продавщица всхлипнула. — Не стоит так расстраиваться из-за этого чисто научного факта.

Тут издалека послышалось урчание мотора. Машина приближалась.

— Тише! — зашикали на машину.

— Это папа! Я узнаю звук мотора, — сказала Соня. — Он сейчас разберётся!

Папа быстро оценил ситуацию.

— Вы уж простите лошадку, — начал папа. — Она кушать хотела. Я заплачу.

— Конечно, конечно, — поспешно согласилась продавщица цветов, утирая слёзы. — Что мне, Жалко, что ли? Некоторые цветами любуются, некоторые — едят. Может, лошадка и гвоздики попробует?

— Нет, — возразил папа. — Она уже наелась.

— Да что вам, для лошадки цветов жалко?! — возмутилась женщина в толпе. — Кушай, лапушка! Я заплачу!

Толпа одобрительно загудела. Все стали скупать цветы и предлагать их Кабачку.

— Кажется, ему понравились тюльпаны…

— А хризантемы ты любишь?

— Извините, нам пора, — решительно объявила Соня. — Папа, нам пора в конюшню.

— В машину он не влезет… — Папа растерянно почесал затылок. — Вот если приделать к машине фургончик…

— Придётся тебе, Кабачок, идти за машиной, — сказала Соня.

— Отлично! — обрадовался папа. — Я и забыл, что лошадь самоходная. Соня, быстро в машину!

— Я лучше верхом!

Толпа почтительно расступалась, некоторые поспешно протягивали последние цветы.

— Спасибо, — кланялся Кабачок. — Я не могу всё сразу. Отдайте Соне. Доем по дороге!

Уже смеркалось, когда машина подъехала к конюшне. За машиной шагал Кабачок и распевал:

— Где ты пропадал?! — накинулись на Кабачка конюхи.

— В городе, — Кабачок смерил их взглядом, — в музей ходил…

— Город — это сказка, — рассказывал вечером Кабачок. — Там приветливые люди и полные цветов лошадиные рестораны. Хотите — тюльпаны из Голландии, хотите — нарциссы… Ещё там ездит поливальная машина, которая делает из асфальта зеркало. Машины? Нет, что вы, они такие почтительные. Если их попросить, они тут же замолкают…

Кабачок полюбил стоять на холме и слушать ветер из города: шум машин, свистки милиционера, обрывки разговоров. Иногда ему кажется, будто он слышит голоса Юрия Долгорукого и его коня. И тогда Кабачок думает, что они опять помирились.

Большей напасти, чем кикиморы, для конюшни нет! Это вам любая лошадь скажет. Мало того что эти вздорные существа устраивают всякие пакости, они ещё путают лошадиную гриву так, что приходится состригать чуть ли не под корень. А это значит — месяц носу из конюшни не высовывать! Потому как разве можно уважающей себя лошади показаться в обществе в таком виде?

Теперь представьте, что почувствовал Кабачок однажды утром, когда вся его грива оказалась спутана, а местами заплетена в косички! «Кикимора! Больше некому!» — в ужасе прошептал Кабачок. Происшествия дня одно за другим подтверждали страшную догадку: с утра тяжеловоз Руслан потерял сразу две подковы. Потом в ведре с водой был обнаружен лягушонок. А когда сама собой перевернулась тачка с овсом, последние сомнения отпали…

К полудню всё лошадиное общество только и обсуждало, что методы борьбы с кикиморами. Впрочем, Ривьера полагала, что это вовсе не кикимора, а леший; Руслан был уверен, что это «чёрт знает кто», а Халва только обмахивалась от волнения хвостом.

Скоро все пришли к выводу, что так это оставлять нельзя, и с этим надо бороться. Надеяться было не на кого: кошка Машка, которой было поручено следить за порядком ночью, вот уже несколько дней как куда-то запропала. «Это тоже неспроста», — догадался Кабачок, а вслух заявил:

— Надо кикимору выгнать!

— Поспорить сложно! — сказала мудрая Халва. — Но как?

Кабачок сосредоточился изо всех сил, подумал и предложил:

— Поскольку кикимора охотится за лошадиной гривой, надо всем выйти из конюшни и спрятаться! Как только кикимора выскочит за нами — быстро вернуться и закрыть дверь!

— Не пойду, — заупрямился Руслан. И план провалился. Все задумались снова.

— А вдруг это леший? — предложила Ривьера.

— Тогда надо ставить капкан! — заявила Халва, и все стали обсуждать устройство капкана. Но когда всё уже было почти готово…

— Всё-таки больше похоже на кикимору! — заметил Кабачок.

— Тогда капкан не годится! — решила Халва, и план с капканом тоже сорвался. И в этот момент Кабачка осенило:

— Мы напугаем кикимору раньше, чем она напугает нас. Мы создадим страшный шум — начнём топать ногами…