Гилберт Кийт Честертон - Дракон, играющий в прятки

— Эй, вы! — сказал голос. — А инспектор вас видел?

— Какой ещё инспектор? — удивился Смит.

— Наш, — отвечал местный житель, — наш, городской.

— Господи! — воскликнул Смит. — Тут что, живут люди?

— Сейчас нас только 75 тысяч, — сообщил незнакомец, — но город растет. Да вы что, не знаете? Мистер Палтус купил по дешёвке атлантическое дно — все думали, тут один ил — и построил фабрики. Скажу вам не хвастаясь, это — новая цивилизация. Раньше думали, рай на небесах, а будет он на дне моря!

— Сад у вас правда райский, — признал водолаз, — анемоны очень красивы. Наверное, вместо пони вы держите морских коньков.

— Старик не любит всяких глупостей, — ответил туземец. — Он говорит, нам не до садов. Сами понимаете, мы все у него на приколе, можно сказать — на цепи.

— Да, да, — кивнул Смит. — Какая тяжёлая жизнь! Зависеть от того, накачают ли вам воздух Бог знает откуда!

— Где вы живёте? — резко спросил туземец.

— В Бромтоне, — отвечал Смит, с удовольствием отмечая, что говорить совсем легко, как по телефону.

— Много там ручьёв? — осведомился собеседник. — А может, у вас в саду колодец или вы собираете дождевую воду? Нет, вы зависите от того, пустит ли её кто-то Бог знает откуда. Не вижу особой разницы! Воздух у вас свой, вода — чужая, а у нас наоборот. И нам, и вам не выжить, если что испортится.

— Должно быть, вы очень доверяете мистеру Палтусу, — сказал Смит. — Представьте, что он продаст фабрики, или сойдёт с ума, или рабочие забастуют. Кто они, эти боги, от которых зависит ваша жизнь?

— Минутку! — сказал местный житель. — Что-то я забыл фамилии тех, кто снабжает Бромтон водой.

— Господи, — воскликнул П. П. Смит, — а я и не знал их!

Печально глядя куда-то за купол, он разглядел то, что сперва казалось ему очень высокими и тонкими деревцами. Это были трубочки, они мерно дёргались, потом — затихали.

— Работа идёт, — сообщил ему собеседник.

— Какой ужас! — ахнул Смит. — Просто марионетки…

— По-моему, — сказал туземец, — и вы на них похожи. Сколько у вас проводов — телефонных, телеграфных!.. Кстати, занятно, что вы вспомнили о марионетках. Наше начальство — там, наверху — предложило, чтобы эти трубки шли прямо к рукам и ногам… Эй, куда вы?

— Обратно! — крикнул Смит. — Туда, на воздух!

— Где ж вы его возьмёте? — глухо проговорил океанский житель. — И вообще, обратно вам не вернуться. Вам не стать дикарём, который пьёт из ручья. Воздух в ваших городах скоро придётся подавать из деревни. Кроме того, я вас не пущу.

Он схватил П. П. Смита за самый важный жизненный центр, другими словами — за трубку, но и тот исхитрился схватить его. Так они держали друг друга, пока герой наш не ощутил, что всё темнеет. Медленно возвращаясь к жизни, он увидел, что над ним хлопочут люди под руководством д-ра Робинсона.

— Всё в порядке, — заверил тот. — Вы не пробыли внизу десяти минут, когда эта штука за что-то зацепилась. Спокойней, спокойней! Куда вы так торопитесь?

— В Бромтон, — отвечал Смит, вставая на дрожащие ноги. — Хочу посмотреть, как там что.

Прочная дружба между ученым и поваром началась, когда повар бросил в учёного кастрюлю. Если бы не этот галльский жест, учёный убил бы повара; а так они стали уважать и даже любить друг друга. Быть может, это сообщение надо бы пояснить.

Повар плыл из Америки, где был шефом в роскошном отеле, во Францию, где собирался стать простым крестьянином. Потерпев кораблекрушение, он доплыл до острова в большой кастрюле, прихватив с собой не два меча, как Робинзон Крузо, а два огромных ножа, чтобы защищаться от акул. Тем самым, он мог разрезать мясо, если оно ему попадётся, точно так же, как мог состряпать обед, если будет из чего стряпать.

На его счастье, из лесу вышел профессор, очень похожий на дикаря, но в цилиндре и с ружьём. А самое главное, он тащил большого кабана.

— Вот, щёлкнул, — сообщил он повару. — Прекрасное вышло фото!

— Ещё прекрасней, — заметил повар, — что у нас есть кабан.

— Дело в том, — разъяснил учёный, — что я изобрёл фоторужьё. Неужели вы о нём не слышали?

Очень уж много лишних забот, — продолжал он, — треноги всякие, камеры. Эта штука снимает и стреляет сразу. Представляете, сколько я успел! Львы в последнем прыжке, падающий слон… Вот только с моей рассеянностью… Видите ли, меня представили многим земным правителям. Естественно, я хотел запечатлеть их, что и делал в конце беседы, но, проявив фотографию, с огорчением обнаруживал агонию или труп. Помню, снял я премьера в прыжке, но он был какой-то странный. Словом, мне пришлось бежать на этот остров.

— Прекрасно вас понимаю, — отвечал повар. — Можно представить, как за вами гонялись. Вам грозил суд, а то и самосуд…

— Не скажите, — возразил профессор. — Мною скорее восхищались. Хотели сделать царем, а кто попроще — богом.

Повар удивился, а рассеянный профессор отрешённо смотрел на него.

— Вы очень фотогеничны, — сказал он в конце концов. — Просто пират, с такими ножами! Надо бы…

И он неспешно поднял фоторужьё. Но повар, ничуть не рассеянный, кинул в него кастрюлю, которая дала возможность понять ошибку.

Профессор и повар подружились. Следующая схватка только укрепила их дружбу.

Однажды учёный объяснял другу устройство своего фоторужья, расписывая при этом преимущества таких механизмов над древним оружием вроде больших ножей. Однажды, поведал он, ему удалось взять в плен целую толпу дервишей, которые не боялись смерти, но резко возражали против фотографий.

— Это показывает, — заключил он, — как много даёт современная наука.

— Мне кажется, — сказал повар, — дело тут не в новой науке, а в древнем предрассудке. Если бы не было заповеди, камера вам не помогла бы. Что ж до ружья, мне припоминается случай, который и сейчас рассказывают у нас в Бургундии, чаще всего — тем, кому ещё нет шести.

— Это случилось с вами? — спросил профессор.

— Видимо, да, — ответил повар, — но я был так мал, что знаю всё из преданий. У меня или ещё у кого-то был злой дядя, которого звали доктор Симон. Носил он фрак, шляпу, бакенбарды и очень длинное ружьё. За ним всегда ходила очень пятнистая собака. Да что там, вы и сами их видели в старинных детских книжках! Племянник дядю боялся и вечно от него бегал, но недобрый доктор кричал ему: «Не убежишь! У меня самое длинное в мире ружьё». И впрямь, и в саду, и в парке, и в лесу мальчик видел чёрное дуло, глядящее на него, словно зловещий глаз.

Рассказывал повар медленно, словно душа его витала в дальних садах, среди мохнатых деревьев, под пышными облаками; но вдруг сел прямо и сказал деловито: