Гилберт Кийт Честертон - Дракон, играющий в прятки

Гилберт Кийт Честертон

Элинор Фарджон

Джордж Макдональд

Джон Рональд Руэл Толкин

Франсис Элиза Бёрнетт

Давным-давно, ранней осенью, семеро детей играли на лугу, после чая. Когда им надоело плести венки и вязать букеты, они забрались в лесистую лощинку. Посидев там немного, старшая из девочек, Мэй, сказала брату, которого звали Гэбриэл:

— Смотри-ка, звезда! И как близко, прямо над деревьями!

— Да, — согласился Гэбриэл, — она близко. — И спросил друга: — А ты её видишь, Бренд?

Бренд и Херн рассеянно обернулись, а Марджори и Оливия зашептали друг другу, что звезда не бледнее узкого месяца, поднимавшегося из тёмной сети ветвей. Только Элфин, самый младший мальчик, просто смотрел на звезду круглыми совиными глазами.

— Какая яркая! — сказал Гэбриэл. — И вроде бы приближается…

— Эй, что там? — крикнул Херн. — Кто-то идёт к нам.

Дети вскочили, стараясь не выказать страха. Девочки прижались друг к другу, мальчики двинулись вперёд. По сумеречной траве ступала леди в тёмном платье, и лоб ее светился бледным пламенем. Подойдя поближе, она откинула капюшон. Одежды её были тех глубоких тонов, какими окрашиваются вечером холмы, косы — темны, как сумрак, глаза — светлы, как звёзды.

— Здравствуйте, мои дорогие, — нежным голосом сказала она. — Не пугайтесь, я — Звезда вечерней зари.

— Какое красивое платье! — проговорила Марджори. — Фиалки и медь… да, фиалки и медь с тёмной оторочкой!

— А волосы! — сказала Оливия. — Вот бы мне бронзовые косы…

— Тоже мне, косы! — сказал старший мальчик. — Я бы хотел стать таким высоким.

Самый младший подошёл к ней и взял её за руку. Она засмеялась, села на траву и колокольчики, и посадила его к себе на колени. Потом все молчали, пока Элфин не встал с её колен, пристально глядя на неё.

— Что ж, пойду, — сказала она, поднимаясь. — Может быть, мы ещё увидимся. Не забывайте меня.

И медленно удалилась, а через минуту-другую на небе засияла звезда.

Домой дети шли счастливые, беседуя о каком-то острове, на котором есть волшебный сад, и дома были так счастливы, что сразу легли.

Утром, за столом, они вспоминали прекрасную леди.

— Какое платье! — сказала Мэй. — Синее-синее, даже лиловое.

— Да что ты! — возразила Оливия. — Оно как огонь, а капюшон — как роза.

— Синее! — разволновалась Мэй. — Такое, с пурпурным отливом. Правда, Гэбриэл?

— Не знаю, — отвечал брат. — По-моему, оно белое. Корона и пояс — золотые, а на поясе — меч.

— Ничего подобного, — сказала Марджори. — У неё в руке книга.

— Вы что, смеётесь? — удивился Херн. — Да она вся закутана во что-то сизое.

— Нет, синее!

— Нет, огненное!

Надвигалась ссора.

— Скажи ты, Элфин, — предложил Гэбриэл. — Разве она была не в белом?

— Оставь его в покое, — заметил Бренд. — Сам видишь, он ничего не помнит.

Гуляя, они так спорили, что едва не подрались, но Гэбриэл сказал:

— Знаете, мы все ошиблись. Ну, посудите сами, могла к нам спуститься звезда? Кому-то она привиделась, он как-то внушил это нам. Забудем этот сон, из-за него мы только ссоримся. Элфин мудрее нас, хотя он и маленький.

И они пошли домой, стараясь забыть звезду.

Осень перешла в зиму, и однажды они забрели в то самое место. У тропки, протоптанной в снегу, сидела старая женщина и дрожала от холода. Элфин сразу бросился к ней, ликуя:

— Звезда! Звезда!

— Добрый день, мои дорогие, — сказала она, поднимаясь. — Так я и знала, что мы увидимся. Ничего, что вы спорили обо мне. Меня видят по-разному, но некоторые, — она взяла Элфина за руку, — смотрят мне в лицо и его запоминают. Певцы и пророки вашего мира узнают меня в любом столетье, в любой одежде. А вы… что ж, только не думайте, что меня нету. Лучше надейтесь встретиться со мной, когда меньше всего этого ждёте.

Жил-был маленький мальчик, которого звали Томми — именно звали, поскольку крестили его «Товия Теодор». В роду было много Товий, вокруг не было Теодоров, но родители всё же решили всем этим не хвастаться и делать вид, что он — Томас. Считается (особенно в книгах), что Томми — самое имя для мальчика, а Томкинс — обычная фамилия для взрослых. Кое-каких Томми я знаю, Томкинсов — ни единого; а вы? Однако исследование это заведёт нас слишком далеко.

Словом, как-то в жаркий день Томми сидел на траве у домика, который его родители сняли на лето. Домик был белый, и нашему герою казалось, что стены его — какие-то голые. Летнее небо было синим, что показалось ему скучным. Тускло-жёлтая крыша была, естественно, тусклой и даже пыльной, а розовые кусты стояли таким ровным рядом, что хотелось выбить один-другой, как кеглю. Траву он рвал, словно волосы младшей сестры, хотя сестры у него не было, равно как и брата. Он был единственным, а сейчас — и одиноким ребёнком. В том настроении, которое овладело им, взрослые пишут трактаты о своём мировоззрении, или романы о браке, или проблемные пьесы. Десятилетний Томми не мог столько натворить и рвал траву, словно волосы воображаемой сестрёнки, когда услышал сзади, в саду, какие-то звуки.

Обернувшись, он увидел молодого человека в синих очках и сером костюме, таком светлом, что на ярком солнце он казался белым. Волосы у пришельца были, собственно, жёлтые, но как бы и белые. Их частично закрывала соломенная шляпа, однако, верности ради, гость держал в руке сине-зелёный зонтик. Томми удивился, как он попал в сад, и решил, что ему пришлось перепрыгнуть через изгородь.

— Тоскуешь? — запросто спросил пришелец.

Томми не ответил, и странный гость спокойно снял очки.

— Надень-ка их на минутку, — приветливо сказал он. — Очень помогает.

Из чистого любопытства Томми их надел, и всё странно изменилось. Розы стали чёрными, стена — синей, трава — синевато-зелёной, как павлиньи перья.

— Совсем другой мир! — сказал молодой человек. — А теперь попробуй вот эти.