Галина Лебедева - Как Маша поссорилась с подушкой

«Бессовестные! — наблюдая за ними, думала Катька. — Как они могут так себя вести, тем более, что Маша болеет. И совсем у них не интересно. Подумаешь! Орут и скачут, а игры-то никакой и нет. Совсем не весело».

Луна уже спряталась за дерево, когда гости стали прощаться с Барбарой.

— Бедная я, бедная, — стонала Барбара, обнимая свою подружку, — я не вынесу здесь и недели с этой деревенщиной. Такая скука в этом захолустье. Я умру с тоски без вас.

— Мы тебя спасём, — решительно сказал Дэн. — Садись в вертолёт.

— А как же мои платья, мои зеркала и всё-всё? Как же мой домик и моя машина?

— Да брось всё, у нас в магазине этого добра полно, — подсаживая её в кабину, сказал Дэн.

Винт завертелся, вертолёт поднялся и вылетел в открытую форточку.

Маше стало лучше. Уже рассветало, розовело небо, и кукла Катька вздохнула с облегчением.

А на третий день с утра пораньше Мишка уже сигналил во дворе, сидя за рулём своего деревянного грузовичка.

— Эй! Скорей все в кузов! Поехали в лес за земляникой!

Зайка и Кот Котофеич залезли в машину, а Маша взяла Катьку в новом платье на ручки и побежала с друзьями в лес.

О том, как Маша поссорилась со своей Катькой, вскоре все позабыли. И теперь и вспомнить-то никто не вспомнит, как там звали эту воображалу-сплетницу… ну как её там?..

Досталось как-то Зайцу от Волка. Уж так он его трепал, так трепал, что только клочки в стороны летели. Едва удрал.

Примчался домой чуть живой, забился в угол, сидит и плачет:

— И что я за разнесчастный такой: кто захочет — тот и обидит! Вчера Лиса чуть не съела, сегодня — Волк… Вот был бы я львом! Сунулись бы ко мне!? Не очень-то. Я бы как рявкнул, лапой бы как трахнул — сразу бы все разбежались.

Размечтался Заяц, плакать перестал, лапкой утёр мордочку:

«А что? Чего это я? — думает. — Чего мне терять-то? Так и жизнь вся пройдёт. Решил стать львом — надо своего добиваться».

Заяц перестал бриться и стричься. Вскоре у него выросла большая львиная грива.

— Совсем, как у льва! — И довольно оглядывая себя в зеркало, потирал он лапы. — Вот только уши торчат… не солидно как-то.

— Это мы сейчас поправим! — подоспела Зайчиха. — Закрутим их трубочкой и завяжем верёвочкой.

Не успел Заяц ахнуть, как у него уже были маленькие, аккуратные львиные уши.

— А хвост!? Что будем делать с хвостом? — Заяц ощупывал свой задик с помпончиком.

— Хвост будем вытягивать… — решительно сказала Зайчиха.

Они помчались на опушку леса, где росла старая берёза с расщеплённым стволом. Оттянув щепку, Заяц сунул под неё свой хвостик. Хвостик прищемился. Сильно упираясь лапами в землю, Заяц пошёл, пошёл, пошёл вокруг ствола… Хвост начал медленно вытягиваться. И когда Заяц вынул его из расщелины, он был точь-в-точь, как у льва, и даже с такой же как у него бомбошкой на самом кончике. Помотал Заяц хвостом туда-сюда, туда-сюда и остался доволен.

— Теперь нужно научиться ходить по-львиному — так небрежно и уверенно ставить лапы! Потом надо научиться лежать и смотреть, как садится солнце. Это величественно, — сказала Зайчиха.

— Да-а-а! — ныл Заяц. — Тебе хорошо говорить. А мне мучайся!

— Аты не мучайся! Только тогда не плачь и не жалуйся. Оставайся Зайцем и живи, как жил! — сказала Зайчиха и убежала за капустой.

Повздыхал Заяц, да снова за дело принялся. Стал он отрабатывать львиную походку. Выступать с достоинством, как это делают львы, оказалось значительно труднее, чем прыгать по-заячьи. Задние ноги длиннее передних — заплетаются. Но ничего — уже к вечеру Заяц уверенно шагал по тропинке и пробовал голос:

— М-м-а, м-м-м-о, м-м-э-э! Ужас какой-то! — жаловался он Зайчихе. — Какой там рык, когда я с детства букву «Р» не выговариваю.

— Ничего! Ничего-о! Трудись! — подбадривала его Зайчиха. — Идёт, идёт дело. Главное — не отступай!

Через неделю Заяц расхаживал по лесу и его рёв распугивал мелких птичек и ёжиков. А чтобы было громче, Заяц рычал в сторону оврага, и тогда ужасный рык раскатывался по окрестностям.

— Лев! Лев! Спасайся, кто может! — разбегались по своим норам звери.

А Заяц уже пел:

Пошли слухи, что лев какой-то в лесу объявился. Волки на всякий случай убрались подальше в глухие леса. Что за лев? Кто его знает! Как бы не вышло чего.

— Ой, горжусь тобой, ой, восхищаюсь, — пела ему в уши Зайчиха, расчёсывая гриву.

— Да пошла ты! — ответил ей Заяц как-то раз. — Надоела! Тоска! Скучно мне в этом захолустье. Не с кем словом перекинуться. Зайцы разбежались. Лисы мне вслед хихикают. Не с лягушками же водиться! Поеду-ка я в Африку!

Набил Заяц рюкзак морковкой, которую продолжал грызть от всех тайком, и был таков.

Приехал в Африку. Глядит — на песочке львы лежат — спят, после обеда отдыхают. Потоптался Заяц, поближе подошёл. Львы в его сторону даже не взглянули. Он ещё шажок сделал, потом ещё. А душа у него давно в пятки ушла.

— Здравствуйте! А я к вам! — промямлил он еле слышно. Как рычать, он напрочь забыл. — Разрешите познакомиться?

Старый Лев повернул голову, потянул носом, да как рявкнет:

— Ты кто такой?!

— Я лев… — голосу Зайца совсем пропал от страха, один писк остался. — Вот в гости к вам приехал как родственник. Так сказать…

— Ну, для льва ты мелковат.

— А это порода такая — мини-лев называется. У меня бабушка была маленького роста, так вот я в неё пошёл.

— Так. Мини… мини-лев… что-то новенькое… не слыхал. Ну, поди поближе.

Заяц обрадовался, приободрился.

— Я давно мечтал о нашей встрече! Жить среди львов — для меня большое счастье.

— Ну, живи. Экий ты смешной какой, — засмеялся Старый Лев. — Надо же чего выдумал — мини-лев!

Львы так и покатились со смеху.

Стал Заяц со львами жить и всего-то боится: вдруг узнают, что он и не лев вовсе, и что морковку по ночам грызёт тайком, и что от страха умирает по несколько раз на дню. А чтоб страх свой скрыть, он старается свирепей льва быть: дело и не дело — больше всех рычит да кусается. Львы даже удивляться стали — маленький, да удаленький! А один раз Заяц так разошёлся в своём нахальстве, что обнял Старого Льва за шею и говорит: