Тельман Карабаглы - Сказка про маленьких лесных фей

Алчичек объяснила гостье:

— Когда в селение кто-нибудь приходит, Ворона нас предупреждает об этом. Она звонит в семнадцать ореховых колокольчиков. И все вокруг радуются.

— А почему радуются?

— Потому что гость обязательно расскажет что-нибудь интересное. А потом вместе с ним можно будет повеселиться и покувыркаться.

— Но я… ведь я ничего не знаю! Что же мне рассказывать?

— Тогда ты будешь кувыркаться вместе с нами, — подсказал Кузнечик.

— А я и кувыркаться не умею!

— Эх, да это же проще всего! — успокоила Лягушка. — Смотри на меня!

И она перекувырнулась через голову семь раз подряд.

— Видишь, как легко?

— Пойдёмте, все уже собрались, — позвала Алчичек.

Посреди селения была большая площадка. На ней мальчишки-орехоносики и лесные феи выстроились в ряд, держа в руках цветы.

— Что это у них? — с любопытством спросила Гюльчичек, разглядывая букеты.

— Это фиалки. Мы всегда встречаем гостей цветами. Хочется сделать им приятное. И чтобы все вокруг радовались.

— И я? — застрекотал Кузнечик.

— И ты, конечно! И Лягушка, и Гюльчичек. Все!

— Ура! Да здравствует небо! Да здравствует солнышко! Да здравствуют маленькие феи и мальчишки-орехоносики! Да здравствуют гости! — торжественно провозгласила Ворона и снова зазвонила в свои колокольчики.

Гюльчичек усадили на почётное место в центре площадки. И все мальчишки-орехоносики по очереди стали подходить к гостье и дарить ей фиалки. При этом они касались Гюльчичек кончиком своего носа.

Вскоре Гюльчичек буквально засыпали цветами. Ошеломлённая таким вниманием, она вдруг заплакала.

— Что с ней? — перепугались мальчишки-орехоносики. — Может, мы её обидели?

— Я не от обиды плачу… — всхлипнула Гюльчичек. — Я от радости.

Алчичек и Балчичек обняли новую подружку.

— Ты очень добрая, раз можешь плакать от радости.

Прижимая к груди фиалки, Гюльчичек сквозь слёзы прошептала:

— Не знаю…

Кузнечик тут же хотел её передразнить, но, поймав строгий взгляд Алчичек, отпрыгнул в сторону. И вовремя: подлетела Ворона, держа в клюве корзинку с пирожками, и опустилась рядом. Сверху румяные, аппетитные пирожки были украшены ландышами.

Алчичек и Балчичек принялись раздавать угощение, однако никто не откусывал ни кусочка.

Все смотрели на гостью. Алчичек вручила ей последний пирожок и громко сказала:

— Сегодня у нас праздник. Мы радуемся приходу к нам дорогой гостьи. Давайте же её поздравим!

— Да здравствует Гюльчичек! — прокричали все и дружно принялись за пироги.

— Как вкусно! — с набитым ртом похвалила Гюльчичек. — Спасибо вам за угощение. И за поздравление. А ты, Лягушка, почему не ешь?

— А почему ты не ела моих мошек и личинок? — проворчала Лягушка.

— Ну… Потому что они невкусные.

— А для меня невкусные пироги. Зато личинки — просто объедение! Только тебе этого не понять. Ведь ты не лягушка.

— Иди к нам, Гюльчичек! — позвали лесные феи, сидевшие на листьях плюща.

Гюльчичек присела было рядом, но поскользнулась на глянцевитом листе. Проворный Кузнечик первым протянул ей ножку. Гюльчичек очень удивилась его вежливости.

— Расскажи, Гюльчичек, где лучше — там, где ты жила раньше, или у нас, здесь? — спросила самая любопытная из маленьких фей.

— Не знаю…

— Ты, наверное, ещё не разобралась, да? — улыбнулась фея. — А девочки там какие? Они ссорятся с мальчиками? У нас — по семнадцать раз на дню. А у вас?

— Не знаю…

— А бантики у вас носят?

— Не знаю…

Маленькая фея засмеялась, и её синий бант затрепетал, как бабочка.

— Ну какая же ты странная! Всё «не знаю» да «не знаю»! А что ты знаешь?

Кувырнувшись рядом, Кузнечик дёрнул фею за кудряшку:

— Знает, что ты — болтушка, самая настоящая.

Маленькая фея обиделась и отвернулась.

— Зачем же вы ссоритесь? — вмешалась Алчичек. — Почему не веселите гостью?

Тем временем мальчишки-орехоносики, доев пирожки, затеяли такую шумную возню, что восседавшая на дереве Ворона чуть не прозевала закат солнца, который ей следовало провожать звоном ореховых колокольчиков. Разинув клюв, она с азартом наблюдала, как мальчишки устроили кувырканье наперегонки.

Маленькие феи едва успевали считать:

— Раз, два, три, четыре, пять… Молодец!

— И ты молодец! И ты!

— А у тебя не считается, не считается! Ты опираешься на локоть. Это не по правилам. Давай сначала…

Мальчишки старались вовсю, искоса поглядывая на гостью.

— Видишь, как ловко кувыркаются? — наклонилась к гостье Балчичек. — И ведь почти совсем не устают. Тебе нравится?

— Нравится.

— А почему же ты тогда не смеёшься?

— Я смеюсь.

— Что-то по тебе не заметно.

— А что надо делать, чтобы было видно, что я смеюсь?

— А разве у вас не смеются? И тебя не учили этому?

— Нет, не учили…

— Это ужасно! — вздохнула Балчичек. — Как можно жить — и не смеяться? Так и заболеть недолго. Ведь того, кто смеётся, все болезни обходят. И силы прибавляется от смеха. Почему мальчишки совсем не устают? Да потому что без конца смеются. И каждый может запросто кувырнуться семнадцать раз. Поняла?

— Поняла.

— Ну, так засмейся же!

— А как?

— А ты посмотри на девочек. Видишь? Рот должен быть до ушей.

Гюльчичек пальцами растянула рот до ушей.

— Вот так?

— Да нет же! — прыснула от смеха Балчичек. — Вовсе не так! Смотри, как смеётся Кузнечик. Щёки горят, глаза сияют. Видишь?

Но сколько ни старалась Гюльчичек, со смехом у неё ничего не выходило.

— Пойдём кувыркаться! — позвал её Кузнечик.

— Я не умею.

— Да всё ты сумеешь! Это ведь легче лёгкого. Смотри, вот так, вот так, вот так!

Балчичек отогнала проказника:

— Ну тебя! Иди к мальчишкам.

— Не умеешь! Не умеешь! Обе не умеете! — запрыгал на одной ножке Кузнечик.

В это время солнце закатилось наполовину, и Ворона, опомнившись, дёрнула за серебристые паутинки. Орешки-колокольчики зазвенели, и все, закончив играть, побежали к самому большому грибу.

Маленькие феи первыми оказались возле него и, помогая друг другу, быстро заняли лучшие места посередине шляпки. За это мальчишки тут же подговорились им отомстить и, когда все дружно запели песню, старались петь так громко, чтобы заглушить голоса девочек.

Гюльчичек сначала только слушала, а потом и сама стала подпевать:

Мальчишки-орехоносики и маленькие феи махали Солнцу до тех пор, пока оно медленно и торжественно не опустилось за тенистую гору, чтобы ночью отдохнуть там, набраться жара и света для будущего дня.