Мэри Стюарт - Людо и его звездный конь

— Большое спасибо, — сказал он. — Это было прекрасно. И лучшей воды я в жизни не пил. Она из источника?

— Нет, не из источника. Вода — прямо с неба.

— Дождевая?

— Людо пивал дождевую воду дома, которую он носил матери из бочки, но она и на четверть не была такой вкусной, как вода из источника.

— Она не такая, как у нас, — сказал он и широко улыбнулся, когда мальчик засмеялся. — Ну, я знаю, что она такая же, но на вкус другая.

— Это потому что ты сильно проголодался.

— Да, правда, — ответил Людо, — ему было хорошо с этим мальчиком. — Признаюсь, я никогда в жизни не ел более вкусных колбасок. Думаю, они спасли мне жизнь, между прочим. Я уже готов был лечь спать без еды и питья. Можно, конечно, и снега поесть, но он почему-то всегда такой невкусный.

— Здесь снег не задерживается, — сказал мальчик. — Дожди его сразу смывают.

— Дожди? — откликнулся Людо. — А у нас в это время года никогда не бывает дождей.

— Слышал ли ты о Феврале-Наполни-Канавку?

— Но ведь сейчас не февраль…, - начал было Людо, но осекся, вспомнив, как здесь все странно и как Пелей сказал ему: «Увидимся в следующем году».

— У меня всегда февраль, — ответил мальчик.

Он сидел на коврике, скрестив ноги и глядя на Людо. У него были широкие скулы, большой рот и узкие раскосые глаза ярко-ярко синие, а волосы — черные и растрепанные.

Людо не понимал, но он так много чего не понимал, что, казалось, не стоило об этом и заикаться. Поэтому вместо своих вопросов он предложил: «Давай я вымою посуду», и начал складывать блюда. Но мальчик покачал головой:

— Не нужно. Выстави их на улицу, они тут же и станут чистыми.

Людо озадачился, но сделал, как ему велели. Когда он наклонился, чтобы положить деревянные тарелки и сковороду на землю у двери, он увидел, что зажглись звезды — они светили ярко, а около хижины, на небольшом клочке земли с сочной травой пасся Ренти. Пока мальчик стоял за порогом, на него вдруг упала тяжелая капля дождя, потом другая, и, когда он заспешил в дом, к очагу, он услыхал, что дождь зачастил не на шутку. Ренти, конечно же, не обратил на дождь ни малейшего внимания — он привык пастись в дождь и в солнце, и воздух здесь был гораздо теплее, чем по ту сторону тропы.

— А теперь скажи мне, как тебя зовут и что ты делаешь на тропе, — спросил мальчик.

— Меня зовут Людо, Людвиг Шпигель, и я пытаюсь найти дорогу назад, на ту сторону Jagersalp.

— Да, дорога неблизкая.

— Но ведь это всего лишь по ту сторону… Я попал сюда через пещеру под утесом…

— Ты пришел через Дом Стрельца, затем прошел Дом Козерога. Ты уже очень далеко от своего дома, — сказал мальчик, но сказал по-доброму. — Теперь тебе придется пройти весь Путь. Разве Стрелец не объяснил тебе?

— Никто мне ничего толком не объяснял, — ответил Людо.

— Я так и думал. Стрелец слишком заносчив, а Козерог идет своей дорогой и до других ему и дела нет. И все же ты добрался до меня, а это говорит в твою пользу. Сам я тебе помогу, разумеется, но тебе встретятся такие, которые не помогут.

— Кто ты? — спросил Людо.

— Называй меня Гула. Я — хозяин этих земель, до водопада. Туда я тебе помогу добраться, но что будет дальше, не гарантирую.

Он на мгновение смолк, и яркие продолговатые глаза, остановившиеся на Людо, сделались узкими и задумчивыми, и глядели так, будто видели его насквозь. Людо тоже сидел молча — говорить ему не хотелось. Теперь он знал, что этот мальчик, наверное, принц, но ему было очень спокойно, к тому же он неплохо подкрепился, и страх не подступал. Так они и сидели — слушали, как трещат в очаге дрова да как по соломенной крыше барабанит дождь.

— Теперь расскажи мне свою историю, — попросил Гула. — С самого начала.

И снова Людо рассказал свою историю с того момента, как в хлеву хлопнула дверь. Мальчик слушал, не шевелясь, и глядел своими живыми узкими глазами.

Когда Людо закончил, Гула кивнул.

— Ясно. Не понимаю только, как Стрелец тебя пропустил. Обычно он никого не пускает. И эта его команда — вечно они лезут в драку, лишь бы показать свою боевую форму… Наверное, он пошел на это из-за лошади, раз лошадь захотела пройти этот путь, вот Стрелец и разрешил тебе отправиться с ней. Лошадь ведь попросила его, верно?

— Не знаю. Они о чем-то говорили друг с другом, но я, конечно, ничего не понял. Он просто сказал, что я могу пойти с лошадью или вернуться домой — как захочу. И я ответил, что пойду с Ренти. Вроде, ему это пришлось по душе. Он велел нам идти за Солнцем и поймать его до того, как мы попадем к…, кажется, он сказал, к Скорпиону. Один мальчик — он добрый — даже сказал: «Увидимся в этот день через год». Вот и все.

— Ну да, — сказал Гула, — как раз год и пройдет, в смысле, если ты сделаешь полный круг.

— Год? — в смятении вскричал Людо. — Но я должен попасть домой гораздо раньше, мне же нужно присматривать за козами и скотиной. Их выпускают в мае, а потом отец уходит на Альму…

— Не волнуйся, — по-доброму перебил его Гула. — Это время не покажется годом. Они даже не узнают, что тебя не было в долине…, если, конечно, ты вообще вернешься…

— Ты уже говорил… Ты хочешь сказать…, хочешь сказать, мне встретятся другие люди, как те мальчики, которые могут меня убить?

— Боюсь, что так. Но это — риск, придется на него пойти. Вернуться тебе нельзя, даже если ты передумаешь и отпустишь коня одного искать дорогу. Теперь ты можешь идти только вперед, но ты должен постараться миновать некоторые Дома незамеченным, а в других…, если ты поймешь, что биться с хозяевами бесполезно, попытайся их заговорить. Сначала говори, потом бейся — вот подходящий девиз.

— Биться? Но я не умею…

— Почему? Ты — сильный мальчик и ты вооружен.

— А-а-а…

Людо совсем забыл о ноже, который дал ему Пелей — он же заткнул его за пояс. Нож был длинный и острый, и в отсветах огня казался смертоносным. Однако вид ножа не утешал.

— И говорить я не мастак. Дома мне все твердят, что я туповат, — продолжал Людо, и при мысле о доме почувствовал, как к горлу подкатил ком — отнюдь не мальчишеский.

— Это ничего, — ответил Гула. — Есть кое-что получше, чем быть умным.

А ведь Стрелец сказал почти то же самое — это впечатляло.

— Что же это?

— Поступай честно, живи чисто, дыши сладко, — ответил Гула.

Он сказал это таким тоном, каким мама Людо обычно читала вслух или священник проповедовал по воскресеньям в церкви. Однако в устах голубоглазого мальчика, сидящего со скрещенными ногами на полу пастушеской хижины в горах, этот тон не прозвучал странным.

Дождь кончился. Голос Гулы эхом откликнулся где-то в высоте звездных утесов, ответил еще выше, будто в самих звездах, и замер. И больше ничего слышно не было — лишь хруст сочной травы на зубах Ренти да хромой перестук его копыт.