Стивен Элбоз - Страна без волшебства

Ночь выдалась на редкость теплой и душной. Небо над Лондоном было покрыто тяжелыми облаками. Облака медленно плыли по небу и походили на листья кувшинок в сонной реке. Когда луна проглядывала между облаками, ее лучи словно позолотой заливали черепичные крыши, башни и решетчатые окна Норы Короеда. Так называлась тюрьма — заведение, окруженное высокой кирпичной стеной, мрачное даже при лунном свете.

Где-то на востоке пророкотал гром.

Башенный страж Альберт Харрис забеспокоился: будет гроза. Не то чтобы он боялся ее, но в его положении гроза была бы сейчас совсем некстати: в настоящий момент он дежурил на площадке тюремной башни номер три, оснащенной антиаэролетной гарпунной пушкой для защиты от воздушных нападений.

Рядом с Харрисом сидела его кошка Нэн и маялась от жары. Как всякий башенный страж, Харрис был волшебником (на эту работу брали только волшебников). Каждый стражник нес службу на пару со своим котом, причем это был не простой кот, а специально выращенный, умный — такой кот не станет удирать без оглядки при первой же вспышке магии. Охранники ценили таких котов за их способность улавливать малейшие звуки, а заключенные знали, что по свирепости эти животные не уступают цепным псам.

Нэн была кошкой старой, толстой и не очень опрятной. Один глаз она давным-давно потеряла в драке, но здоровым глазом видела отлично. С Харрисом они общались безмолвно, читая мысли друг друга, или, если говорить по-научному, с помощью телепатии. Их мысли всегда были настроены на одну волну, и по этой волне они как по канату запросто заходили в гости друг к другу.

В небе опять громыхнуло.

— Ну и погодка , — мысленно проворчала кошка, обращаясь к хозяину. — Жарища какая. Не мог бы ты наколдовать, чтобы стало попрохладнее?

— И не мечтай, — осадил ее Харрис. — Ты все-таки кошка, а кошки — существа всепогодные. Если бы ты хотела легкой жизни, не пошла бы в охранницы. Так что, будь добра, терпи и не жалуйся.

Харрис почесал кошку за ухом. И она замурлыкала от удовольствия.

— Вообще-то ты права, ветерок сейчас не помешает, — заметил Харрис.

Нэн зевнула.

— Ну да, признаться, сегодня я бы не отказалась поменяться с тобой местами. Как приятно, должно быть, расстегнуть пуговицу-другую! Да, дружище Альберт, мех, увы, полезен далеко не всегда.

— Не думаю, что коменданту понравится, если я выйду на работу неряхой, хотя кто меня тут, на башне, видит… И кстати: называй меня «мистер Харрис», мы ведь на службе.

Кошка зевнула.

— Ну ладно, пусть будет «мистер Харрис». Какие же все-таки вы, люди, странные — напридумывали себе всяких важных кличек. У нас, у кошек, проще: покажешь когти — и тебя сразу зауважают. И для всех ты будешь «достопочтенный сэр».

Харрис не любил, когда Нэн начинала вот так умничать.

— Хватит рассуждать, давай работай, — остановил он полет кошачьей мысли. — Слышишь что-нибудь?

Нэн склонила голову набок и прислушалась.

— Та-ак. В кухне — мыши, — доложила она. — Три. И крупные. — Она облизнулась. — В камерах храп. Двое заключенных ходят взад-вперед, не спится им. Цепи звенят. Комендант скребет пером по бумаге. — Она снова зевнула. — Ночь как ночь, ничего особенного…

Внезапно она смолкла, и ее единственный глаз вспыхнул желтым огнем.

— Что такое? — спросил Харрис.

— Что-то в воздухе.

— В воздухе? Аэролодка?

— Похоже. Мчится сюда на всех парах. Вон там.

Кончиком хвоста кошка показала, куда смотреть. Харрис мгновенно оживился и ловко развернул гарпунную пушку. На всякий случай он поднес ко рту свисток, чтобы, если понадобится, подать сигнал тревоги, и большим пальцем снял оружие с предохранителя.

— Ну как, Альберт, слышишь теперь? — забеспокоилась Нэн.

— Да нет же, я ведь не кошка, чтобы все слышать, и еще раз прошу: обращайся ко мне «мистер Харрис». А теперь помолчи, будь добра.

И Харрис стал пристально вглядываться в темноту. В ночном небе перемигивались голубые сигнальные огни, регулирующие потоки городского воздушного транспорта.

Нэн почесала лапой за ухом и заурчала.

— Оно приближается.

— Тебе видней. Наверно, опять какой-нибудь лихач. Что-то водители аэронибусов в последнее время совсем ошалели — летают где хотят, растяпы. По сторонам не смотрят. Вот запишу его номер и сообщу куда следует! А теперь не мешай.

Он отстранил кошку. Но обидеться она не успела, потому что где-то сработала мышеловка и раздался милый кошачьему уху мышиный писк.

Харрис тем временем вглядывался в ночное небо.

— Летит, — пробормотал он.

В этот момент из темного облака быстро вынырнула воздушная лодка и помчалась прямиком на башню номер три. У Харриса волосы на голове встали дыбом. Кошка прижалась к его ноге, выгнула спину дугой и зашипела. Лодка летела прямо на них, как разъяренный бык. Это был вовсе не воздушный автобус. И водитель был не растяпа, а какой-то хулиган или, чего доброго, сумасшедший. Он что, не понимает, его ведь могут сбить? Гарпун, выпущенный из пушки, — дело серьезное. Ведь лопнет, как мыльный пузырь, с его суденышко!

Но Харрис не успел засвистеть в свисток или пальнуть из пушки — вместо этого он рухнул как подкошенный и стал кататься по полу, зажав ладонями уши. Кошка распласталась рядом, хвост ее мотался туда-сюда как маятник.

Воздушный корабль замедлил ход. От него волнами расходился высокий пронзительный звук. Именно этот звук оглушил Харриса с кошкой, а заодно и всех, кто находился в этот момент в тюрьме: и узников, и стражей. От этого мерзкого звука зазвенели стекла, запрыгали бутылки и чашки, а два старых ржавых насоса в тюремном дворе взревели и стали вдруг извергать пенные потоки холодной воды.

В мгновение ока воздушный корабль оказался над главным тюремным корпусом. Из-под его брюха вывалилась длинная веревочная лестница. Нижний конец ее коснулся окна темницы — именно из этого окна свешивалась наружу простыня. И если бы люди и звери не корчились в муках, они бы увидели, как чьи-то руки быстро убрали с окна решетку (видимо, ее подпилили заранее, но до поры до времени не вынимали, чтобы охранники ничего не заподозрили).

В проеме окна показался высокий человек в полосатой тюремной робе, на голове у него были наушники.

Кто-то отчаянно замахал руками из окна соседней камеры: