Кай Умански - «Непутевые ребята», или Полный трам-тарарам

— Хочешь, я подержу твой горшок, пока ты пьешь чай, — предложила Верзилка.

— Спасибо, не надо, я сам справлюсь.

— Вот и хорошо. Стой здесь и пей свой чай. Остальные идут со мной разгружать фургон.

О’Брайен остался один. Поставив стаканчик с чаем поверх горшка, он направился в укромный уголок шатра и присел на корточки возле парусиновой стены. Он старался не поднимать глаз, но отчетливо слышал шепоток и хихиканье остальных участников конкурса.

Вдруг на него упала чья-то тень. Он поднял глаза и увидел перед собой пару темных очков.

— Что это у тебя там в горшочке, малыш? — ухмыльнулся Билли. — Говори, не стесняйся, нам всем очень интересно.

— Вы и вправду хотите знать? — спросил О’Брайен.

— Разумеется. Поэтому я и спрашиваю.

— Не твоего ума дело, — отрезал лепрекон.

— А как называется эта штучка у тебя на шее? — снова ухмыльнулся Билли. — Это что, музыкальный инструмент или затычка от ванной?

— Это флейта, да будет тебе известно.

— А, понимаю-понимаю. Должно быть, это народный инструмент пикси. Слышите, парни? Пикси играют на фле…

— Как ты меня назвал?

— Что-что?

— Ты назвал меня пикси?

— Ну да. А что такого?

Тут О’Брайен не выдержал. Он вскочил на ноги, забыв про свой горшок, который упал с коленей и с грохотом укатился под стол.

— У нас шляпы похожие! Шляпы! И больше ничего! Я лепрекон, безмозглая ты черепушка! Лепрекон, и горжусь этим! А ну, попробуй еще раз назвать меня пикси! Давай же, попробуй!

В это время в шатер ввалились «Бетти и крутые девчонки», разгоряченные после выхода на сцену. В основном жюри отозвалось отрицательно об их выступлении, за исключением Лулу, хотя она была не вполне искренна в своей оценке. При виде намечающейся драки настроение у красоток заметно поднялось.

— Ты мне что, угрожаешь? — ухмыльнулся Билли, но на всякий случай сделал шаг назад, ведь на нем был белый костюм. А лепрекон держал в руках стакан с чаем и мог, чего доброго, выплеснуть его содержимое на обидчика.

— Эй, что здесь происходит? — послышался со стороны входа зычный голос Чучи.

За ним вошли остальные: Верзилка и Шелупоня несли барабаны, а Чипс тащил на спине пианино Артура.

— Он обозвал меня пикси! — прохрипел О’Брайен. Тесная футболка сдавливала ему грудь, и от этого его злость разгоралась еще сильнее. Он уже занес руку, чтобы выплеснуть свой чай на белоснежный пиджак Билли, но в эту самую минуту в шатер влетел Бенни Чокнутый.

— Что тут у вас происходит? Публика в нетерпении! Давай, Билли, ваш выход!

Облегченно выдохнув, Билли и черепушки похватали свои банджо и унеслись на сцену, оставив разъяренного О’Брайена топать ногами от злости.

— Эй, старик, остынь, — попытался успокоить его Шелупоня. — Не обращай внимания.

— Но он обозвал меня пикси!

— Не стоит принимать его слова близко к сердцу.

— Вот именно, — подхватил Чуча. — Ему просто хотелось тебя позлить. Вывести из себя. Ты должен быть выше этого, скажи, Артур?

— Точно, — поддакнул Артур, а Верзилка подошла и нежно обняла О’Брайена за плечи. Он попытался было вырваться из ее объятий, но потом сдался.

— Ладно, — сказал он. — Я уже успокоился.

— Вот это я понимаю, — похвалил Артур. — А теперь попей чайку и расслабься, потому что мы выступаем следующими.

— Ладно. Кстати, а где мой горшок?

— Не знаю, — опешил Артур. — Когда мы уходили, он точно у тебя был.

— Может, под стол закатился? — предположил О’Брайен.

Все полезли под стол, но обнаружили там лишь горы смятых бумажных стаканчиков и одинокий расплюснутый сэндвич. Горшка не было.

— НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ! — вырвался из груди О’Брайена отчаянный крик. На всякий случай остальные заткнули уши.

сейчас, — обратился к публике Бенни Чокнутый, — выступление, которого с нетерпением ждали все скелеты. Встречайте: «Билли и черепушки»!

Под жиденькие аплодисменты кучки скелетиков Билли развязной пружинящей походкой вышел на сцену. За ним появились остальные черепушки. Толпа зрителей перед сценой заметно поредела, потому как солнце палило нещадно, а на поле как раз приехал фургон с мороженым, и большая часть публики выстроилась к нему в очередь, чтобы освежиться.

— Симпатяги, — проворковала Лулу. — И костюмчики модные.

— Выпендрежники, — фыркнул Скотт.

— ТРЕНЬ! — вдарили по струнам черепушки.

Билли шагнул вперед к микрофону, ухмыльнулся и запел высоким гнусавым голосом, от которого вяли уши:

ТРЕНЬ! БРЕНЬ! — звенели струны.

— Он пропал! — выл О’Брайен. — Стоило мне на две минуты отвлечься — две минуты! — как он исчез, испарился!

— Остынь, старина, — утешал Шелупоня. — Наверняка он укатился и валяется себе в каком-нибудь углу.

— А может, кто-нибудь ради шутки его спрятал, — предположил Чуча.

— Ради шутки? — взвизгнул О’Брайен. — Ты что, хочешь сказать, что с этим можно шутить?

— Я хочу сказать, что горшок временно исчез из поля зрения. И перестань вопить, не видишь, все его ищут.

Все действительно искали горшок. Похоже, надвигалась очередная трагедия.

— Что там у этого психа случилось? — поинтересовалась одна из крутых девчонок Бетти.

— Ничего, — ответил им Артур. — Это личное. С ним все в порядке.

— Нет, не в порядке! — вопил О’Брайен.

— Да успокойся ты. Обещаю, мы продолжим поиски, как только вернемся со сцены.

— Я не выйду на сцену без горшка!

— Еще как выйдешь, — промолвила Верзилка, которая успела три раза прочесать шатер, хотя было очевидно, что поиски ничего не дадут.

— Не выйду!

— А я говорю, выйдешь! Послушай, можешь считать меня бесчувственной, но вообще-то у каждого из нас тут свои проблемы. Артур тоскует по дому, я должна выйти на публику в этом ужасном платье, а Шелупоня… в общем, наверняка и у него имеется повод для переживаний, скажи, Шелупоня?

— Да не то чтобы, — пожал плечами дьяволенок. — Просто жду не дождусь выступления.

— Так что же хуже, — продолжала Верзилка, — потерять горшок с золотом, в который ты даже ни разу не заглядывал, или подвести своих друзей? Можешь ты просто позабыть о своих проблемах и сделать то, что должен сделать, то есть сыграть? Только не начинай снова ныть про проклятие феи, надоело уже. Ты идешь выступать не ради себя, а ради всего трам-тарарама. Это наш звездный час! А из-за тебя мы его профукаем!