Урсула Уильямс - Гобболино — ведьмин кот

Гобболино благодарно мурлыкал, потому что последние три дня ему было очень не по себе: его сильно пугало дурное настроение девушки, а также то, что в него все время летели кастрюли и сковородки.

Как же я был несправедлив, когда думал, что характер к нее скверный, говорил себе Гобболино, подлизывая остатки сливок. Как несправедлив и как зол! Все дело, наверное, в том, что я родился ведьминым котенком. То плохое, что есть во мне самом, я вижу в других. Она еще совсем девочка, и неудача ее расстроила. А душа у нее на самом деле нежная и светлая, и — надо же! — как хорошо, оказывается, Розабель относится ко мне.

Тем временем внучка дровосека пошла искать бархатную сумку, и Гобболино услышал, как она напевает у себя в комнате.

— Посмотри-ка сюда, Гобболино! — воскликнула девушка, вбегая в кухню. — Разве не уютно тебе будет здесь спать? И — смотри! — я кладу тебе в сумку кусочек печенки, чтобы тебе снились приятные сны.

— Спасибо вам, дорогая хозяйка! Мне будет очень уютно здесь спать, — сказал растроганный Гобболино. — Но солнце, я вижу, уже садится, и мне надо поторапливаться, чтобы вовремя встретить вашего дедушку, моего хозяина.

— Какой же ты неблагодарный! — вскричала девушка со слезами досады на глазах. — Я отдаю тебе свою любимую бархатную сумочку, а ты даже не хочешь залезть в нее и проверить, удобно ли тебе будет.

Гобболино стало очень стыдно, что он допустил такую бестактность и так обидел свою молодую хозяйку.

— Ну что ж, я успею впрыгнуть туда и сразу же выскочить, — сказал виноватый котенок. — Но я абсолютно уверен, дорогая хозяйка, что такая изящная сумочка не может быть неудобной.

Однако девушка продолжала настаивать, чтобы Гобболино залез в сумку, и, в конце концов, желая доставить ей удовольствие, котенок так и сделал.

И тут вероломная девушка туго затянула шнурок, отверстие над головой у котенка исчезло, и Гобболино оказался в ловушке.

— Ха-ха-ха! — смеялась внучка дровосека, размахивая сумкой. — Ну, теперь-то ты мне попался! Ты всегда был злой и нудный котишка, и ты приносил мне одни неприятности. Ну, все, теперь у меня будет золотое платье. Я отдам тебя ведьме в придачу к серебряной монетке, и надеюсь, я тебя больше никогда не увижу.

— О Господи! О Господи! — восклицал Гобболино, а внучка дровосека, схватив чепчик, уже бежала, размахивая сумкой, по лесу. — О Господи! Что со мной теперь будет? И что подумает мой хозяин, ваш дедушка!

— Я скажу ему, что ты просто сбежал, — отвечала внучка дровосека. — Если он и догадается, что к чему, то очень не скоро, а торговка тебя ни за что не отпустит. Потому что сейчас ты возвращаешься к своим, слышишь, ты, Гобболино, ведьмин кот!

Крупные слезы текли у Гобболино из глаз и заливали пушистую грудку, а бархатная сумка раскачивалась взад-вперед.

Внучка дровосека очень спешила: она опасалась, что старая торговка может уйти, а тогда прости-прощай золотое платье. И вдобавок девушка боялась темноты, а ей, после того как она отдаст котенка, нужно было пробежать три мили по лесу, чтобы вернуться домой.

Я скажу дедушке, что ходила искать его кота, говорила она себе, торопясь все сильнее, и, наконец, за поворотом увидела хижину лудильщика.

Старуха коробейница уже собиралась в путь. У двери стоял ослик, и она укладывала ему на спину свои товары.

— Хо-хо-хо! — просипела она, когда внучка дровосека, совсем запыхавшись, остановилась у входа. — Я знала, что ты бежишь сюда: псст! Я слышала, как ты запихивала кота в сумку: плюх! Я слышала, как ты захлопывала дверь: бабах! Я слышала, как ты бежишь ко мне по лесу: шлеп-шлеп! Ты очень боялась, что старуха коробейница уйдет.

— Ну, значит, вы и вправду ведьма! Я так и думала, — сказала девушка без обиняков. — Вот, я принесла вам ведьминого кота. Прошу вас, смотрите, чтобы он от вас не сбежал, потому что, если мой дедушка узнает, как было дело, он выгонит меня из дома. Вот вам кот и вот серебряная монета! Где мое золотое платье?

Старуха коробейница схватила серебряную монету в одну руку, а кота — в другую. Она засунула монету себе за корсаж и подвесила сумку с котом к седлу.

Потом она развернула золотой атлас, и внучка дровосека потратила столько времени, ахая над ним и над другими тканями тоже, что, когда она собралась идти домой, уже совсем стемнело.

— Сударыня, не пройдете ли вы со мной хотя бы часть пути? — спросила она торговку.

— Увы, дитя мое, мне надо идти совсем в другую сторону, — отвечала та. — Когда взойдет луна, я должна уже быть в дороге.

— Здесь так далеко, как же я пойду одна? — сказала девушка, сжимая в руках сверток золотистого атласа и вглядываясь в ночной лес.

— Вот тебе твой котенок, — сказала старуха со злорадной усмешкой, — забирай его, а мне верни свое будущее золотое платье.

— Ни за что! — воскликнула девушка и побежала по лесу со всех ног.

Она так спешила, что не глядела по сторонам и вскоре сбилась с пути. Она пробиралась вперед по пояс в колючих кустах куманики, которые цеплялись ей за юбку и рвали в клочья ее прекрасную золотую материю.

Но у девушки не было времени даже остановиться и поплакать об этом, потому что до дома было еще очень далеко, а когда она решила, что попробует найти тропинку, то тут же провалилась в болото и чуть не утонула. Потом ей все же удалось выбраться на сухое место, но ее прекрасный золотой атлас весь испачкался, а сама внучка дровосека промокла насквозь.

Луна была уже высоко, но свет ее не проникал в непроглядно черный лес; звезды мерцали, но то и дело прятались от девушки за танцующими на ветру ветвями.

Низкие сучья тянулись, чтобы оцарапать ее, извилистые корни старались поймать в ловушку ее башмачки, а прекрасный золотой атлас, купленный у старой торговки, превратился в мокрые лохмотья.

Когда девушка наконец добралась до дверей хижины, ее била лихорадка, и старый дровосек, который чуть не сошел с ума от беспокойства, тотчас же уложил внучку в постель.

Девушка долго болела, а когда поправилась, то оказалось, что старик уже спалил в камине ее драгоценный атлас, приняв его за кучу ветоши.

Так что девушка осталась без Гобболино, без серебряной монетки и без золотого платья, и даже пожалеть ее было некому.

Но у нее хватило ума не рассказывать дровосеку, как было дело, и тот решил, что его кот просто сбежал.

Тем временем Гобболино в сумке, привязанной к седлу, странствовал со старухой по дорогам.

В конце концов, кто я такой, чтобы жаловаться на судьбу? — говорил он себе. Я родился ведьминым котом, и теперь я снова им стал. Если мне удастся не причинять никому вреда, я буду верой и правдой служить своей хозяйке, но приносить несчастье ни в чем не повинным людям ни за что не стану.