Сакариус Топелиус - Подарок тролля

— Вот наш сын. Он вернулся к нам, — сказал он, — и спасла его только ты, и никто иной.

У меня болит нога. Она болит уже целый год. И уже ровно год я лежу в постели. Наверно, поэтому моя мама такая печальная. Конечно, все из-за моей ноги. Однажды я даже слышал, как мама говорила папе: «Знаешь, по-моему, Йёран уже никогда больше не сможет ходить».

Ясное дело, она не думала, что я услышу эти слова.

И вот я целыми днями лежу в кровати, читаю, рисую либо играю с конструктором, что-нибудь строю. А когда начинает смеркаться, мама приходит и говорит:

— Зажжем лампу или тебе хочется, как всегда, посумерничать?

Я отвечаю, что хочу, как всегда, посумерничать. Мама снова выходит на кухню. Вот тут-то и стучит в окошко господин Лильонкваст. Живет он в Стране Сумерек, в Стране Между Светом И Тьмой. Еще она называется — Страна, Которой Нет. Каждый вечер сопровождаю я господина Лильонкваста в Страну Между Светом И Тьмой.

Никогда не забуду, как он взял меня с собой туда в первый раз. Тем более что это произошло в тот самый день, когда мама сказала папе, что я никогда больше не смогу ходить. Вот как все это случилось.

Смеркалось. В углах сгустился мрак. Зажигать лампу мне не хотелось, ведь я только-только услышал, что мама сказала папе. Я лежал и думал: неужто я и вправду никогда больше не смогу ходить? Еще я думал про удочку, которую мне подарили на день рождения и которой, быть может, мне никогда не придется удить рыбу. И пожалуй, я даже чуточку всплакнул. Вдруг кто-то постучал в окно. Мы живем на четвертом этаже в доме на улице Карлбергсвеген.

Потому-то я и удивился. Вот так штука! Кто бы это мог забраться на высокий четвертый этаж и постучать в окно? Ну конечно же, это был господин Лильонкваст, он, и никто иной. Он прошел прямо через окно. Хотя оно было закрыто. Это был очень маленький человечек в клетчатом костюмчике с высоким черным цилиндром на голове. Он снял цилиндр и поклонился. Я тоже поклонился, насколько это возможно, когда лежишь в кровати.

— Меня зовут Лильонкваст, — представился человечек в цилиндре. — Я расхаживаю по наружным жестяным подоконникам и смотрю, не найдутся ли здесь в городе дети, которые захотели бы побывать в Стране Между Светом И Тьмой. Может, ты хочешь?

— Я не могу нигде побывать, — ответил я, — ведь у меня болит нога.

Господин Лильонкваст подошел ко мне, взял за руку и сказал:

— Это не имеет ни малейшего значения. Ни малейшего значения в Стране Между Светом И Тьмой.

И мы вышли из комнаты прямо через окно, даже не отворив его. Очутившись на подоконнике, мы огляделись по сторонам. Весь Стокгольм тонул в сумерках, мягких, совершенно голубых сумерках. На улицах не было ни души.

— А теперь полетим! — предложил господин Лильонкваст.

И мы полетели. До самой башни церкви Святой Клары.

— Я только перекинусь словечком с петушком флюгерным на колокольне, — сказал господин Лильонкваст.

Но петушка флюгерного не оказалось.

— В сумерки он отправляется на прогулку, — объяснил господин Лильонкваст. — Он облетает на своих крыльях весь квартал вокруг церкви Святой Клары, чтобы посмотреть, не найдется ли там каких-нибудь детей, которым очень-очень нужно попасть в Страну Между Светом И Тьмой. Летим дальше.

Мы приземлились в Крунубергском парке, где на деревьях росли красные и желтые карамельки.

— Ешь! — стал угощать меня господин Лильонкваст.

Я так и сделал. Никогда в жизни не ел я таких вкусных карамелек.

— Может, тебе хочется поводить трамвай? — спросил господин Лильонкваст.

— Я не умею, — ответил я. — Да никогда и не пытался.

— Это не имеет ни малейшего значения, — повторил господин Лильонкваст. — Ни малейшего значения в Стране Между Светом И Тьмой.

Мы полетели вниз на улицу Санкт-Эриксгатан и влезли на четвереньках в вагон с передней площадки. В трамвае людей не было, вернее, я думаю, обыкновенных людей там не было.

Зато сидело много-премного удивительных старичков и старушек.

— Они все из народца Страны Сумерек, — сказал господин Лильонкваст.

В трамвае сидело несколько детей. Я узнал девочку, которая училась классом младше меня в моей школе в те времена, когда я еще мог ходить. У нее, помнится, всегда было такое доброе лицо. Да и сейчас оно таким и осталось.

— Она уже давно бывает у нас, в Стране Между Светом И Тьмой, — объяснил господин Лильонкваст.

Я повел трамвай. Это оказалось совсем легко. Трамвай грохотал на рельсах так, что в ушах стоял шум. Мы нигде не останавливались, потому что никому не надо было выходить. Все просто катались, потому что это было весело. И никто не собирался выходить на какой-нибудь определенной остановке. Мы переехали мост Вестербрун, и тут трамвай спрыгнул с рельсов и нырнул в воду.

— Ой, что будет! — воскликнул я.

— Это не имеет ни малейшего значения, — сказал господин Лильонкваст. — Ни малейшего значения в Стране Между Светом И Тьмой.

По воде трамвай ехал, может, еще лучше, чем по суше. И до того весело было вести его! Мы причалили чуть ниже моста Нордбрун, и здесь трамвай снова прыгнул на берег. Людей по-прежнему не было видно. И такими чудными казались пустые улицы и эти удивительные голубые сумерки!

Господин Лильонкваст и я вышли из трамвая у королевского дворца. Кто потом вел этот трамвай, я не знаю.

— Поднимемся наверх и поздороваемся с королем, — предложил господин Лильонкваст.

— Ладно, — согласился я.

Я думал, что речь идет об обыкновенном короле, но это было не так. Мы прошли через ворота замка и поднялись по лестнице в большой зал. Там, на двух золотых тронах, сидели король с королевой. На короле была золотая корона, на королеве — серебряная. А глаза их… Нет, никто не в силах описать их глаза. Когда король с королевой посмотрели на меня, мне показалось, будто огненно-ледяные мурашки забегали по моей спине.

Господин Лильонкваст глубоко поклонился и сказал:

— О, король Страны Между Светом И Тьмой! О Королева Страны, Которой Нет! Дозвольте мне представить вам Йёрана Петтерссона с улицы Карлбергсвеген!

Король заговорил со мной. Казалось, что заговорил огромный водопад, — но я ничего не помню из того, что он сказал. Вокруг короля и королевы толпились придворные дамы и кавалеры. Внезапно они запели. Такой песни никто никогда в городе Стокгольме не слыхал. И когда я слушал эту песню, казалось, будто огненно-ледяные мурашки еще сильнее забегали по моей спине.