Владимир Сисикин - Сыщик

— Нет, — отрезал Шарик.

— На нет и суда нет. Вопросы есть? Всё. Держите хвост пистолетом. — Рекс Буранович двинулся к проходной. У двери он обернулся, еще раз посмотрел на Шарика, зажмурился и сказал: — Ой, ну и бывает же…

И Шарик затосковал. Тоска его была возвышенной, потому что тосковал он на крыше дома № 1. Сыщик решил удалиться от дел земных и остаток жизни провести здесь, наедине с небом.

Сначала тосковать было интересно.

Шарик соорудил себе жилье: притащил со двора огромный зонт, непонятно почему выброшенный Иваном Ивановичем Слоном, — зонт был еще хоть куда, только не закрывался. Ручку его Шарик воткнул в отверстие вентиляционной шахты, и получился навес, который, несомненно, выдержал бы не только градобитие, но и падение средних размеров метеорита.

Потом Шарик исследовал крышу, огромную, как футбольное поле, приладил к телевизионной антенне качели из куска проволоки и качался, гордый и одинокий, пока не замутило. Потом сам с собой играл в крестики-нолики и сыграл шестьсот тридцать два раза! Это, конечно, был мировой рекорд, но кто его мог оценить? Потом читал газету, потом долго смотрел вниз, где бежали маленькие автомобильчики, прыгали, ползали, летали и били хвостами суетливые горожане…

Конечно же, конечно, там вот-вот произойдут страшные и запутанные события, в которых Доберман и Овчаренко ничего не поймут. Вот тогда-то и хватятся сыщика! Весь город сбежится на улицу Дружбы, и толпа закричит: «Шарик, Шарик, выручай!». Грозный начальник, рыдая, будет умолять пойти и поруководить Школой и научить сыскному делу. А Шарик грустно улыбнется и скажет тихо:

«Куда уж нам, неученым. Не с нашим окрасом. род только смешить…». И повернется, и уйдет под зонтик. А все заплачут, заплачут и пойдут, всхлипывая… Сыщик пожалел их всех, так жалко их стало, что даже слезы потекли…

Наступил вечер, по крыше дома, что напротив, зажглись и побежали огромные синие буквы: АПТЕКА АПТЕКА АПТЕКА. Шарик заснул с голубыми слезами на глазах.

Проснулся он ночью, долго смотрел на тусклые городские звезды и понял, что тосковать стало скучно.

Шарик послонялся по крыше, свернул из газеты птичку. Птичка получилась бездарная: прошла штопором все двенадцать этажей и ткнулась носом прямо в урну.

И вдруг…

И вдруг Шарик увидел, что на противоположной стороне улицы короткими перебежками, прячась в подъездах и замирая в тени деревьев, двигалась фигура явно злоумышленного вида. На голове у нее, как мгновенно и безошибочно определил Шарик, был натянут черный чулок. В руке — чемоданчик. Фигура подобралась к двери аптеки, опустилась на корточки и распахнула чемоданчик. Из него появился кусок материи, который был немедленно расстелен на асфальте. Затем Черный чулок торопливо выхватил из чемоданчика стеклянную банку наполненную каким-то золотистым

веществом, и начал поливать им тряпку. Жидкость падала тягучими лентами, истончаясь в янтарную паутину. Когда банка опустела, незнакомец приподнял нижний край маски и длинным языком вылизал сосуд. До Шарика донеслось чмоканье и урчание. «Мед! —

пронзила сыщика догадка. — В банке был мед!».

Тем временем Черный чулок сноровисто поднял за углы кусок облитого материала и, роняя сладкие капли, прилепил его к застекленной двери аптеки.

Аккуратно разгладил. Удар!

Стекло лопнуло, но не посыпалось с оглушительным звоном на землю, а, приклеенное к тряпке, было бесшумно вынуто взломщиком и отброшено на газон,

Грабитель оглянулся и скользнул в помещение.

Медлить было нельзя.

Шарик схватил свой безотказный пистолет, и здесь ему пришло в голову, что, пока он спустится, обогнет громадный дом и достигнет аптеки, преступник скроется. Нужно свалиться ему как снег на голову… Стоп!

Лежачее ухо Шарика подскочило — это значило, что есть идея!

Шарик выдернул из вентиляционного отверстия ручку зонта.

Это же парашют!!!

Разве мог бы придумать такое Руслан Овчаренко? А если бы и придумал, то решился бы он прыгнуть в девятиэтажную пропасть?!! И, наконец, выдержал бы зонтик того же громадного Добермана-Пинчера?!

Нет, дорогие красавцы, здесь-то и кроются преимущества Шарика: в молниеносной сообразительности небольшом росте и отчаянной храбрости

Шарик встал на край крыши, и ноги его задрожали Шарику показалось, что дом качается под ним, как старая расшатанная табуретка.

Перед Шариком проплыла ухмыляющаяся физиономия Руслана Овчаренко, усеянная медалями могучая грудь Добермана-Пинчера и огромная надпись «Посторонним вход строго воспрещен!!!»

— Ура, — шепнул Шарик и, судорожно сжимая ручку зонта, шагнул в пустоту.

Шарик спускался, вцепившись в ручку зонтика. Стена дома с темными окнами убегала вверх. Вдруг раздался треск, и отважный прыгун повис в воздухе между третьим и вторым этажами.

Зонтик зацепился за растяжку — стальной канат для поддержки троллейбусных проводов.

Шарик посмотрел вниз. До земли было, конечно, ближе, чем несколько секунд назад, но вполне достаточно для того, чтобы разбиться. Подтягиваясь по ручке зонтика, Шарик добрался до каната, затем, держась за него, перевернул свой «парашют» и ручку его, загнутую на конце наподобие буквы «Г», зацепил за растяжку. Зонтик перевернулся, и Шарик сполз в него, как в чашечку огромного черного цветка.

Уф-ф-ф-ф!

Видно было, как Черный чулок шастает за витриной аптеки и что-то прячет в чемоданчик.

Шарик прицелился и несильно послал горошину из бесшумного своего пистолета в окно Ивана Ивановича Слона. Негромко звякнув, она отскочила от стекла.

Форточка в окне Ивана Ивановича сама собой ритмично открывалась и закрывалась. Закрывалась она тогда, когда мощные легкие Слона втягивали воздух. Открывалась на выдохе.

Еще раз выстрелил сыщик…

Бесполезно, Слона и пушкой не разбудишь.

Тогда Шарик нашел окно Марьи Васильевны Мур-киной.

Вот у кого был слух! Она появилась после первого выстрела, блеснув в полумраке раскосыми глазами.

— Ша-арик, — воскликнула Муркина, — как вы сюда попали? В этот зо-онтик? А мы думали, вы в Школе…

— Марья Васильевна, — попросил Шарик, — киньте мне веревку, только поскорее.

— Сейчас с балкона принесу. Муркина исчезла.

Негодяй в аптеке торопливо запихивал что-то в марлевый узел.

Наконец Муркина появилась с веревкой, унизанной прищепками, и принялась их снимать одну за другой.