Владимир Лосев - Циркус

А циркуса нигде не было видно, словно его никогда и не было, но потом откуда-то снизу высунулась розовая ладошка и дернула её вниз.

Паля даже ещё испугаться не успела, как оказалась в какой-то норе, сделанной прямо в скале. Там было темно, солнце куда-то сразу пропало, и Паля поползла по узкой норе вслед за циркусом, постоянно утыкаясь в его густую теплую шерсть.

В этой норе все время слышались разные звуки, то кто-то кричал всякие непонятные слова, то стучал, то вдруг где-то что-то громко падало. Циркус двигался быстро, а Паля медленно потому, что циркус неизвестно на чем ходил, а Паля ходила на своих коленках, а это было очень даже больно.

И ещё она постоянно билась своей головой о камень, отчего в её глазах появлялись разные цветные искорки, но от них почему-то в норе светлее не становилось, а только ещё темнее.

Так они ползли, ползли, и когда Паля уже решила, что больше она совсем ползти не сможет потому, что все коленки и голова уже очень болели, как они оказались в каком-то темном, но очень просторном месте, где Паля даже смогла встать на ноги и не обо что не стукнуться.

— Ох, — сказала она радостно. — Мы где? Циркус куда-то укатился, потом снова прикатился и прошептал.

— Ну, мы идем, или не идем?

— А куда мы не идем? — спросила тоже шепотом Паля.

— Как куда? — спросил циркус. — Мы идем туда, где плен, а не идем к злому волшебнику.

— Это ты все правильно сказал, — прошептала Паля. — Только я не вижу куда нам идти.

— Не видишь? — удивился циркус. — Как не видишь? Может у тебя глаза закрыты? Когда у меня глаза закрыты, я тоже ничего не вижу.

— Да, открыты они, я проверяла, — сказала Паля. — Я просто ничего не вижу в темноте.

— А тут светло, — сказал циркус. — Темно, это когда глаза закрыты, но я уже это тебе говорил.

— Ничего ты не понимаешь, — сказала Паля, вздохнула по-взрослому, сделала маленькое волшебство и дохнула огнем, только огонь получился совсем маленьким потому, что Паля утром только одни орехи ела. Циркус испугался и отодвинулся немного в сторону.

— Ты зачем это сделала? — спросил он.

— Я сделала светло, — сказал Паля. — Чтобы ты понял, как для меня светло, а как темно.

— А… — сказал циркус. — А я все думал, зачем это Гракс всякие смешные огни везде придумал, он, что, тоже слепой, как и ты?

— Наверно, — сказала Паля. — Он же человек, хоть и злой, и волшебник.

— А всем остальным огни не нужны, — сказал задумчиво циркус. — Ни гномам, ни троллям, ни оркам, ни Трогам, только гарпии, они, как и Гракс, видят только, когда солнце светит… Ну, если ты тоже, как они, слепая…

— Ничего я не слепая, — сказала Паля. — Я очень даже зрячая, только ничего не вижу в темноте.

— Вот и выходит, что ты совсем слепая, только ты этого не понимаешь, — сказал циркус. — Ладно, я что-нибудь придумаю, сиди здесь тихо и жди меня, я быстро. Он куда-то укатился, а Паля осталась в темноте.

Только эта темнота была здесь какая-то другая, чем дома, в ней совсем ничего не было слышно, и она была очень даже странная.

Ей даже казалось, что она и шагу не сможет в этой темноте сделать, такая она была плотная и густая.

А потом в темноте показался маленький огонек, он шел прямо к ней, подошел и оказалось, что это циркус, а в его ладошках светилась гнилушка, от которой вокруг стало ещё темнее.

— На, — сказал циркус. — Это тебе огонь, он неяркий, но красивый, почти, как солнце, только маленькое.

— Ага, — сказала Паля. — Какое же это солнце, если с ним ничего не видно. Циркус вздохнул.

— Ох ты и привереда, ничего тебе не нравится. Я уже жалею, что тебя сюда привел. Нас и с этим светом все увидят, а тебе ещё больше надо. Знал бы, что ты слепая, никогда бы тебя с собой не взял.

— Ты не ворчи, — сказала Паля. — Я же не виновата, что я в темноте не вижу, я, может быть, такой родилась. Давай сюда свой огонь, с ним как-то веселее.

— Зачем же ты рождалась слепая, могла бы родиться зрячая, как я, или как другие нормальные звери.

— Если бы я знала, что рожусь слепая, да ещё, что с тобой встречусь, точно бы не родилась, только мне никто об этом раньше не сказал, — буркнула сердито Паля. — Ладно, веди меня к маме и папе, только осторожно, а то я споткнусь и упаду, а у меня и так уже все в синяках.

— В синяках? — удивился циркус. — А это что такое?

— Ну вот, ты сам ничего не знаешь, — сказала Паля. — Конечно, если бы у меня была такая же шерсть, как у тебя, я бы тоже не знала, что такое синяки.

— А шерсти у тебя почему нет? — спросил циркус.

— Родилась такой без шерсти, а потом она тоже не выросла.

— Ты какая-то неправильная родилась, — сказал циркус. — Теперь, когда ты уже все знаешь, ты снова родись, но уже не слепая и с шерстью, как я.

Паля уже привыкла к огоньку, и даже немного видеть стала. От этого света, такого теплого и приятного на ощупь, шерсть циркуса так и играла разными искорками.

Циркус покатился вперед, а за искорками на его шерсти пошла и Паля. Вокруг долго ещё было темно, но вот циркус свернул, и стало совсем светло. И Паля увидела большой длинный коридор с множеством дверей, а на стенах этого коридора висели разные страшные чудища и светились.

— Ты их не бойся, — сказал циркус. — Этих зверей придумал злой волшебник, но они чем-то ему не понравились, и он их сделал маленькими огоньками. Они совсем не говорят и не шевелятся, хоть и живые.

Паля кивнула, а сама все равно стала держаться середины коридора, потому что ей казалось, что маленькие звери со стен вот-вот спустятся и на неё набросятся, такие они были страшные.

Одни были похожи на огромные рты, полные кривых и больших зубов, другие на ежей, только иглы у них были длинные и очень острые. А третьи были похожи и на тех, и на других потому, что у них были зубы, которые торчали отовсюду, и ещё были иглы и всякие костяные шипы, которые торчали там, где не было зубов.

— Вот уж придумал, так придумал, — сказала сама себе Паля. — Если столько зубов, то их, наверно, никогда не накормить. И зачем было такое придумывать, чтобы самому пугаться?

— Тихо, — прошипел вдруг циркус. — Прятаться надо, кто-то нам на встречу идет, очень злой и сердитый.

— А ты откуда знаешь? — спросила Паля.

— Ох, ты ещё и не слышишь ничего, — вздохнул циркус. — Ты ещё и глухая. Зачем такой рождаться было, не понимаю?

— Ничего я не глухая, только куда тут спрячешься?

— Ты же сама говорила, что волшебница, вот и придумывай какое-нибудь волшебство, чтобы он нас не увидел.

— Если бы я могла придумать волшебство, чтобы стать невидимой, — сказала сердито Паля. — Я бы уже давно бы здесь одна ходила, без тебя, и не слушала бы ничего про то, что я неправильно родилась.

Она толкнула одну дверь, она не открылась, потом другую, но и эта дверь не открылась.