Владимир Лосев - Циркус

— У меня это случайно получилось, — сказала Паля. — Я и сама не знаю, что я и как делаю. Ты меня лучше прости и на меня больше не ругайся, я больше никогда так делать не буду. Я буду учиться твоему волшебству, а не буду придумывать своё. Старичок улыбнулся, встал из-за стола, подошел к Пале, обнял её и погладил по голове.

— Если бы все было так просто, — сказал он. — Но, давно известно, кто хоть раз попробовал творить волшебство, тот и дальше будет его делать. И будет делать его так, как у него лучше всего получается.

И ещё я снова вызвал всех волшебников на совет, мы будем говорить о тебе.

— Зачем? Я уже не хочу быть волшебницей, — сказала Паля. — Я хочу быть просто обыкновенной девочкой. Не надо никого вызывать…

— Я должен был это сделать, потому что они тоже беспокоятся обо всем, что происходит на этой земле. Но ты не бойся, — сказал Гром. — Я буду тебя защищать, как феи и домовые. Я уже к тебе привык и горжусь такой ученицей, как ты. Но я все равно им должен был рассказать все, что я узнал о тебе.

И они, наверно, захотят поговорить с твоим другом, с тем, кто научил тебя такому волшебству. У Пали слезы сами собой на глаза навернулись.

— Но мы же никому ничего плохого не сделали, — сказала она. — Циркус он наоборот волшебство Кнопа исправил, и теперь мальчику не надо ничего бояться.

— Это правда, — сказал старичок и снова погладил её. — Вы никому ничего плохого не сделали, но только иногда приходится отвечать и за то хорошее, что ты делаешь. Ты ни о чем не беспокойся, а просто иди в свою комнату, возьми с собой своего друга, и сидите там, пока вас не позовут. Паля вздохнула, вытерла слезы и пошла к циркусу, он все ещё ел, и стал снова большим и толстым.

— Если ты так будешь много есть, — сказала сердито Паля, — то ты ни в одну дверь не пройдешь. Я уже раз переделывала дверь в свою комнату, но ты сейчас стал ещё больше. А когда станешь совсем толстым, будешь жить здесь один.

— Нет, — сказал циркус. — Мы будем жить с тобой вместе, я один не хочу.

— Тогда так много не ешь, — сказала Паля. — А сейчас пойдем в мою комнату, нам сказали сидеть там и ждать, когда нас позовут.

— А можно я опять залезу в воду?

— Залезай, — сказала Паля. — Только скажи, почему тебе так нравится сидеть в холодной воде?

— Она не холодная, а прохладная, — возразил циркус. — А нравится потому, что мне жарко, а под водой хорошо.

— Конечно, будет жарко, если носить такую шубу. Снимал бы её хотя бы иногда, тебе бы не было так жарко.

— Снять? — удивился циркус. — Никогда об этом не думал, я ношу её с самого своего рождения, и ни разу не снимал. Там, где мой дом, мне не бывает жарко, там мне хорошо, мне жарко только здесь. А здесь может и надо снимать. Но ты же сама носишь шубу, хотя, конечно, не такую толстую…

— А… это ты про мой комбинезон говоришь. Это не шуба, а когда мне холодно я ещё что-нибудь одеваю. Идем, залезешь в свою воду. Только потом нас будут с тобой ругать, а ты будешь совсем мокрый.

— Ругать? — спросил циркус. — Почему нас будут ругать?

— За наше волшебство.

— Зачем ругать? — спросил циркус, катясь вслед за Палей. — Мы плохого никому не сделали.

— Я уже это им говорила, а им все равно непонятно, — сказала Паля, открывая дверь. — Иди, лезь в свою воду, а я лягу спать.

Циркус едва протиснулся в дверь, хоть Паля её и сделала очень широкой и укатился в ванную, а Паля легла на кровать. Но тут из-за полдушки вылез домовенок.

— Ты знаешь, что со мной случилось в лесу? — спросил он шепотом.

— Не знаю, — ответила Паля. — Я только видела, как ты тыкал палкой в муравейник, хоть я тебе говорила этого не делать. А если тебя муравьи покусали, то так тебе и надо.

— А вот и нет, никто меня не кусал, — сказал домовенок, залезая на подушку прямо к её голове. — Я сам стал муравьем!

— Ты? Муравьем? — удивилась Паля. — Как ты им стал?

— Я и сам не знаю, — сказал домовенок. — Только я начал как следует их злить, а они начали вокруг меня бегать. А мне смешно было, что они никак не могли догадаться, что это я им палкой тыкаю, как вдруг я сам стал муравьем.

— И что ты делал, когда был муравьем? — спросила Паля.

— Сказать стыдно, — прошептал домовенок. — Меня заставили ремонтировать все, что я поломал. Паля рассмеялась, а домовенок обиженно сказал.

— Конечно, тебе смешно, а у меня до сих пор спина и руки болят. Знаешь сколько меня таскать всяких палок заставили и укладывать в те места, где я все поломал. Хорошо, что ещё и другие муравьи мне помогали, иначе я бы у меня руки отпали, так тяжело было.

А, если бы они ещё узнали, что это я все сделал, я даже подумать, боюсь, чтобы они мне сделали. Там были такие большие муравьи — воины, у них, знаешь, какие огромные челюсти? Они бы меня на куски разорвали…

— Я же говорила тебе, что не надо муравьев обижать.

— Да, я уже это и сам понял, — сказал домовенок. — Я только раньше не знал, что и у муравьев бывают волшебники. А ты об этом знала?

— Нет, — сказала Паля. — Я этого не знала, но теперь я думаю, что волшебники есть среди всего живого, и что ты ещё легко отделался, они могли сделать так, что ты бы на всю жизнь остался муравьем.

— Да, — прошептал задумчиво домовенок. — Наверно повезло. Только я не могу понять, если меня превратили в муравья, муравьиные волшебники, почему они другим муравьям об этом не сказали?

— Потому что пожалели тебя, дурачка, — улыбнулась Паля, она сразу догадалась, что это волшебство сделал циркус, но домовенку она ничего об этом не сказала.

— Пусть думает, что это сделали муравьиные волшебники, может быть он к ним больше приставать не будет, — подумала она, закрывая глаза.

Ей тут же приснился сон, что она сама превратилась в муравья, и её тоже заставили строить муравейник, там где он был разрушен домовенком. А она кричала, что ни в чем не виновата, и что это все сделала не она, но её никто не слушал.

Проснулась она оттого, что услышала в своей голове звон гонга, а вслед за ним она услышала голос высокого волшебника из совета.

— Девочка, Эта, мы ждем тебя на совете вместе с твоим другом.

— Ты опять влез в мой сон, — сказала Паля. — И ты заставил меня стать муравьем.

— Что? — удивился высокий волшебник. — Каким муравьем? Не делал я тебя муравьем. Это тебе, наверно, приснился сон, к которому я никакого отношения не имею…

— Конечно, — проворчала Паля. — Не имел бы, не залезал бы в мои сны. Она услышала в своей голове смешок.

— Все время забываю, что ты маленькая девочка, — сказал Вест. — И что тебе снятся разные интересные сны. Но раз ты на меня ворчишь, значит, ты уже проснулась и готова идти на заседание совета. Мы ждем тебя.

— Ждите, ждите, — проворчала Паля. — Даже поспать не дают, а я — маленькая девочка, мне много спать надо. Но ей уже никто не ответил.