Джон Рёскин - Король Золотой реки

— Кто вы такой? — спросил Шварц старика.

— Чем вы занимаетесь? — промычал Ганс.

— Я бедный старик, сударь, — проговорил гость. — Увидел огонек, ну и зашел погреться на четверть часа.

— А теперь я прошу вас уйти, — сказал Шварц. У нас не сушильня.

— Но, сударь, нельзя же гнать старика в такую погоду. — Поглядите на мои седины.

— О, у вас волос вполне хватит, чтобы согреть голову.

— Но я голоден. Не дадите ли вы мне кусок хлеба?

— Как бы не так? — крикнул Шварц. — Что вы думаете, что у нас запасен хлеб для таких красноносых попрошаек.

— Отправляйтесь! Продайте свое перо и будет хлеб! — посмеялся Ганс.

— Но дайте мне хлеба кусочек.

— Вон! — крикнул Шварц.

— Но, господа…

— Убирайся вон! — крикнул Ганс, хватая старика за шиворот.

Едва Ганс прикоснулся рукой к старику, как тотчас же полетел, кружась по комнате, и упал в угол на скалку. Шварц тоже кинулся к старику, но и его постигла участь брата. Так они и остались друг на друге.

Старичок закружился в другую сторону. Плащ обвился вокруг него ровными складками. Он остановился и сказал хладнокровным тоном:

— До свидания, господа! В полночь я вернусь, но, так как вы приняли меня очень скверно, то это посещение мое будет последним.

Дверь с треском распахнулась и потом захлопнулась за стариком.

Братья, оправившись от испуга, принялись за еду, предварительно выгнав Глюка в подвал. Пообедав, они завалились спать.

И ночка же выдалась! Ветер бушевал и дождь лил без устали. Братья, хотя и были пьяны, но однако, ложась спать, позаботились закрыть дверь и ставни. Спали они в одной комнате.

Ровно в полночь страшный треск разбудил их. Дверь распахнулась и дом затрясся до основания.

— Что это? — вскочили братья.

— Это я! — отозвался старичок.

Комната была наполнена водой. При тусклом свете луны они увидели большой шар из пены, кружившийся в воздухе. На шаре, словно на пуховой подушке, сидел старичок в своем колпаке, которому уже крыша не мешала прямо сидеть на голове, потому что она была снесена.

— Жалко, что мне пришлось беспокоить вас, — с насмешкой сказал старик, — Опасаюсь, что ваши постели немного подмокли. Советую вам перебраться в комнату брата: в ней я не тронул потолка.

Братья не дожидались повторения этих слов и бросились в комнату Глюка.

— Карточку мою вы найдете на столе в кухне, но помните, что больше я не навещу вас! — крикнул старик.

— Дай Бог! — отозвался перепуганный Шварц.

Пенный шар пропал.

Когда рассвело, братья выглянули из окошка Глюка и пришли в ужас: Долина сокровищ была разрушена и опустошена. Все, что лишь только было на ней — исчезло. Остался лишь красный песок вместо плодородной почвы. В доме тоже ничего не осталось: запасы хлеба, деньги, все пропало, все было унесено водой. Только из вещей Глюка ничего не было тронуто, да в кухне остался стол, на котором лежала бумажка. На ней размашистым почерком было написано: «Господин Юго-Западный ветер».

О том, как жили три брата и как познакомился Глюк с Королем Золотой реки.

Юго-Западный ветер остался верен своему обещанию. После своего ночного визита он больше уже не навещал братьев. Однако, от этого было не легче. В Долину Сокровищ перестали заглядывать и другие ветры, очевидно, он уговорил своих братьев действовать против долины. В ней целый год не выпало ни капли дождя, и между тем, как в окрестностях всюду получился богатый урожай, у Черных братьев не было даже зерна хлеба. Плодородная земля Долины Сокровищ превратилась теперь в сухой песок, на котором даже трава не росла. Братья в отчаянии покинули свои владения и пошли по городам и селам искать работы. Денег у них не было и оставалось только несколько золотых вещей — последние крохи их прежнего богатства.

— А не стать ли нам золотых дел мастерами? — Сказал как то Шварц. — Деньгу зашибить можно, если с умом за дело взяться. Стоит только подмешивать в золото побольше меди и дело с концом!

Предложение понравилось Гансу, и братья, обзаведясь горном, начали плавить в нем остатки своего золота.

Не особенно все-таки блестящими стали их дела. В городе плохо покупались их скверные и недобросовестные изделия, а кроме того, братья, едва успев продать что-нибудь, оставляли у горна Глюка, а сами отправлялись в кабак, где и пропивали целиком свой заработок.

Они расплавили все золото и у них все-таки не осталось денег на покупку нового. Оставалась последняя вещица — золотая кружка, подаренная Глюку дядей. Глюк очень любил эту кружку. Да и интересная была она. Ручка её казалась сплетенной из шелковистых волос, а не вылитая из золота — до такой степени была тонка работа. Волосы эти сплетались с такими же усами и бородой, которые в свою очередь окружали злое личико из красного золота. Глаза смотрели с кружки точно живые и Ганс как то говорил, что они подмигнули ему однажды, когда он в семнадцатый раз наполнял кружку вином.

Когда братья решили расплавить и эту кружку, больно сжалось сердце Глюка. Но с братьями было плохо шутить. Они бросили кружку в горн и, велев Глюку плавить золото, сами отправились в кабак.

Глюк бросил печальный взгляд на расплавившуюся кружку и отошел к окну.

Солнце заходило и лучи его играли в Золотой реке. Охваченная с двух сторон радугами, она сверкала и искрилась настоящим золотом.

— Ах! — сказал Глюк, — как бы хорошо было, если бы река в самом деле была золотой!

— Нет, Глюк, ничего в этом не было бы хорошего — раздался над его ухом чей-то металлический голос.

Глюк привскочил от неожиданности и оглянулся. В комнате никого не было. Он обыскал все углы, но ни кого не нашел. Он снова присел у окна и теперь только подумал, что вправду было бы хорошо, если бы река была золотая.

— Неправда, мальчик! — сказал тот же голос, но громче прежнего.

— Господи, что это такое! — опять воскликнул Глюк.

Он закружился по комнате, думая найти говорив- шаго, но напрасно.

— Лала-лара-ла! — весело запел тот же голос и Глюку показалось, что несется он из тигеля, в котором плавилась кружка.

Он подбежал к горну. Правда. Звуки неслись из котелка. Глюк в страхе отбежал подальше от котла. Пение прекратилось, и голос ясно произнес:

— Эй ты!

Глюк не отозвался.

— Эй, мальчик! — снова закричало в котле.

Глюк, чуть дыша от страха, подошел к огню и открыл горшок. Золото уж совсем расправилось,

— Ну — на, Глюк, — снова послышалось из золота, — выливай меня: я совсем готов.

Глюк был так испуган, что не мог шевельнуться.

— Ну, выливай же! — несколько нетерпеливо сказал голос.

Но Глюк еще овладел собой.

— Да выльешь ли ты, наконец? — послышался вопль: — Мне страшно жарко!

Глюк, собравшись с духом, взялся за горшок и наклонил его, чтобы золото вылилось. Однако вместо золота показались сперва из горшка пара желтых ног потом одежда и, наконец, подбоченившиеся руки старого приятеля, бывшего на кружке. Все эти части соединились друг с другом и на полу очутился бодрый золотой карлик в пол аршина ростом.